Комната 15 - Чарльз Харрис

Кое-как уняв дрожь в руках, открываю багажник «Фокуса» и ищу там какой-нибудь большой мешок. Но там нет ничего, кроме коробки с пакетами для вещдоков. Я открываю багажник «Астры» и вижу женские солнцезащитные очки в розовой оправе и детскую игрушку – руль на присоске. Это вещи близких Бекса, разумеется. Но я не должен о них думать.

Борясь с тошнотой, сдвигаю все это в сторону и наконец нахожу большой зеленый мешок. Достаю из него маленькие бутсы, все в грязи (не думай, сосредоточься на деле), вытряхиваю последние крошки земли, выворачиваю его наизнанку и на всякий случай протираю пригоршней снега. Затем складываю свои окровавленные куртку, шапку и рукавицы, запихиваю их в мешок и туго завязываю его. Это просто работа. Расстелив на дне багажника запасный желтый жилет, ставлю на него мешок и плотно заворачиваю его, чтобы ничего не просочилось наружу.

Я двигаюсь автоматически. Чувства нужно оставить на потом, ибо сейчас я должен действовать, однако все мои движения замедленны, и я чувствую нарастающую внутри тяжесть. Снова и снова вижу, как ударяю Бекса, вижу изумление у него на лице.

Как это ни смешно, воспользоваться старенькой машиной Бекса безопаснее. Мне жутко не хочется бросать новый «Форд Фокус», но в журнале записано, что машину взял Бекс, и в любом случае в «Астре» уже полно моих «пальчиков» и волокон – их значительно больше, чем я смог бы оттереть. Поэтому, натянув латексные перчатки для осмотра места преступления, я стираю свои отпечатки с электронного ключа «Форда» и бросаю его на сиденье рядом с водительским. Если повезет, машину угонят, что еще больше запутает расследование. Затем я достаю из кармана куртки дневник Эми Мэттьюс. Пусть лучше его обнаружат в машине, которой пользовался Бекс, чем в моей. Вырвав страницу с обличающим «Р», я засовываю тетрадь под сиденье, а страницу убираю себе в карман.

Вернувшись к «Астре», открываю бардачок и нахожу четыре свежих штрафа за парковку, что совершенно в духе Бекса. Я непроизвольно улыбаюсь, но тотчас же вспоминаю, что его нет в живых. Снова прогоняю эту мысль и сажусь в салон, кладу на колени жестяную коробку, выкопанную из земли, и открываю крышку. Внутри несколько пакетиков светло-коричневого порошка весом в одну унцию и горсть патронов. Все это я засовываю в бардачок «Астры» поверх квитанций на штрафы. После чего выбираюсь из машины и забрасываю пустую коробку через забор на стройплощадку, где она с грохотом падает на землю.

Прежде чем покинуть место преступления, я останавливаюсь. Еще не поздно позвонить и заявить о случившемся: Бекс появился из бурана, набросился на меня с тяжелой доской в руке. Однако хороший прокурор не оставит от этой версии камня на камне. Я не могу рисковать. Поэтому в последний раз оборачиваюсь к «Фокусу» и с учащенно бьющимся сердцем заставляю себя в целях безопасности пройтись по всему еще раз. Напоследок быстро осматриваю салон, гадая, зачем трачу несколько важных секунд на глупую перепроверку.

Затем опускаю руку вдоль водительской двери и нахожу распечатку со своим именем и буквами «СДК». И мысленно благодарю Бога – или кого там еще – за свою одержимость мелочами. Засунув распечатку в карман к странице из дневника, забираюсь в «Астру» и разворачиваюсь. Я уверен в том, что замерзшая земля слишком твердая, чтобы на ней остались следы покрышек, а вьюга заметет все через несколько минут. Теперь ничто не привязывает меня к случившемуся здесь, если не считать свертка в багажнике.

Я включаю печку на полную в тщетной попытке прогнать холод, проморозивший насквозь мне кости, и еду обратно. Вьюга несколько утихла, снегопад продолжается, но ветер успокоился, и все мои действия по-прежнему остаются автоматическими. Подвеска «Астры» громыхает, словно старая железная кровать; удары доносятся из таких мест, какие я даже не могу себе представить. Мне сейчас не хватает только того, чтобы машина Бекса сломалась. Щетки стеклоочистителя натужно скрипят, и я всматриваюсь в крохотное расчищенное пятнышко на лобовом стекле, словно механик-водитель древнего подбитого танка.

Через десять минут нахожу парк, который искал. Натянув перчатки, несу мешок через заснеженный газон. Повсюду вокруг унылая пустота, смутно различимая в ночной темноте. Посреди парка есть замерзший пруд, у которого, помнится, я играл в детстве, – в форме яйца, с мостиком посредине. Со стороны дороги пруд закрыт деревьями, а в такую погоду ночью гулять здесь будет разве что сумасшедший. Подобрав на берегу тяжелый камень, я прохожу на середину мостика и, взвалив камень на перила, сбрасываю вниз, проламывая лед в самом глубоком месте. Показавшаяся вода черная, вялая, недобрая. Затем я открываю мешок и оттираю грязным снегом окровавленные куртку, шапку и рукавицы, снаружи и изнутри. После чего накладываю в них большие камни и одну за другой бросаю в пруд. Вещи падают в воду с глухим всплеском.

Возвращаюсь к дороге; вьюга пронзительно визжит мне в лицо и яростно теребит волосы. Здесь я разрываю страницу дневника и распечатку с «СДК» на мелкие мокрые кусочки и скармливаю их решетке водостока.

И тут адреналин резко уходит. После всего случившегося у меня нет сил двигаться. Я приваливаюсь к машине, меня бьет озноб, мышцы судорожно застыли, на щеках замерзшие слезы, ватные ноги с трудом удерживают вес тела.

* * *

Вернувшись в Кентиш-Таун, я останавливаюсь. Переулок рядом с отделением банка, большое здание в георгианском стиле, покрытое снегом и грязью, и времени уже девять с лишним – практически ровно двадцать четыре часа с тех пор, как я пришел в себя посреди улицы недалеко отсюда, абсолютно не помня предыдущие дни и месяцы.

Неужели все закончилось? Р. пытается мне помочь – или же борется за то, чтобы установить надо мной полный контроль? Он только что раскрыл дело – или заставил меня убить невинного человека? Мне страшно. Я боюсь того, что могу найти. Но я должен это найти.

Стандартная процедура – это ведь расследование, обычное полицейское расследование. Работа следователя – не искусство, а точная наука. Начнем с того, что я выкопал. Кто зарыл эту коробку? Бекс действительно пытался помешать мне ее открыть?

Открываю бардачок и заново пересматриваю то, что туда положил. Тринадцать патронов. Судя по клейму на гильзе, калибр 9 миллиметров. Такие же, какие были обнаружены в офисе братьев Клейза, такие же, какие использовались при убийстве Эми Мэттьюс.

Вместе с патронами – девять пакетиков с одной унцией бледно-коричневого порошка. Я беру один и принюхиваюсь; от него исходит знакомый терпкий аромат, почему-то напоминающий мне лейкопластырь. Запах героина.

Осматриваю бардачок в поисках других улик. Вместе с квитанциями штрафов за парковку лежит чек из банкомата. Я включаю свет в салоне, чтобы его прочитать. Чек показывает, что вчера в 20.43 в банкомате на Уолтхэм-кросс были сняты пятьдесят фунтов. Практически в то самое время, когда в десяти милях от этого места была убита Эми Мэттьюс.

Остается крохотная вероятность того, что Бекс решил сумничать, хотя уж он-то должен знать, что все банкоматы оборудованы камерами видеонаблюдения. Включив рабочий телефон, я звоню в службу безопасности банка, объясняю, кто я такой, и говорю, что мне нужно срочное подтверждение с камеры видеонаблюдения, называя код отделения и номер банкомата. После чего с тяжелым сердцем сижу, не двигаясь, даже ни о чем не думая, пустой, просто уставившись на улицу.