Похищенный трон - Гарри Тертлдав

— О величайший и ты, повелитель Абивард! Я не воспользовался волшебным порошком, потому что у меня его не было. Это просто мелкая соль, которой я присыпаю мясо.

Абивард изумленно уставился на старика:

— Тогда как же тебе удалось преодолеть заклятие Смердисова чародея?

— Понятия не имею. Возможно, ты сам уничтожил заклятие, — ответил Таншар. — Во всяком случае ты уничтожил того, кого это заклятие защищало. Этого вполне достаточно.

— Но… — Абивард с трудом облек свою мысль в слова:

— Когда я помянул Господа и потом, когда это сделал ты, этому сыну шлюхи явно было больно. Что ж это было, если не магия?

— Скорее всего, магия, — согласился Таншар. — Воззвав к Господу, мы разорвали цепочку — несомненно порочную цепочку, — с помощью которой колдун Смердиса управлял волшебной силой, приведенной им в действие. Вероятно, мы разрушили заклятие — не до конца, но достаточно, чтобы этот негодяй почувствовал боль, а колдун не успел обрести утраченную силу. Пойми, я могу только догадываться — такая магия мне под силу.

— И все же ты помог нам одержать над ней верх. Точно так же, вопреки ничтожным шансам, ты помог мне освободиться из Налгис-Крага, — сказал Шарбараз. — По-моему, ты явно себя недооцениваешь. Я не стану повторять твоей ошибки. Когда Машиз вновь станет моим, тебе останется только выбрать себе награду.

— Величайший, даже ты не сможешь вернуть мне тридцать лет жизни или зрение моему глазу. — Таншар показал на глаз, затуманенный катарактой. — У меня нет больших потребностей, и я прожил достаточно лет чтобы у меня не осталось и больших желаний.

— Не знаю, жалеть тебя или завидовать, — заметил Шарбараз. — Что ж, будь по-твоему. Но знай, что всегда готов выслушать тебя, если окажется, что я все-таки могу быть тебе чем-то полезен.

Таншар поклонился:

— Щедрость величайшего безмерно превосходит мои заслуги. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы вернуться в свой шатер… — Прорицатель подождал, когда Шарбараз кивнет, снова поклонился и вышел в ночь.

Когда он ушел, Шарбараз перестал храбриться. Пнув ногой тело напавшего на него злодея, он сказал:

— Плесни-ка мне вина, зятек, будь добр. Этот сын тысячи отцов едва не отправил меня на тот свет.

— Слушаюсь, величайший. — На складном столике, который каким-то чудом уцелел во время схватки стояли кувшин и несколько чаш. Две из них Абивард наполнил до краев, одну протянул Царю Царей, а другую высоко поднял и провозгласил:

— За твое здоровье!

— Хороший тост. За это я с радостью выпью, — Шарбараз поднес чашу к губам, глотнул и поморщился:

— Болит. Проклятый убийца, — он еще раз пнул труп, — был силен, как мул, а ручищи у него покрепче, чем у кузнеца Ганзака.

В последнем Абивард сильно сомневался, но в ответе своем это сомнение приглушил:

— Металл, который кует Ганзак, покрепче твоей шеи.

— С этим спорить не буду. — Шарбараз снова отпил, на этот раз осторожнее, но все равно не смог сдержать гримасу боли. Он хрипловато произнес:

— Ты спасаешь меня уже в третий раз… Если бы не ты, Смердис сидел бы преспокойно на троне, а я… я, пожалуй, медленно сходил бы с ума, сидя под замком в Налгис-Краге.

— Служить Царю Царей — большая честь, — сказал Абивард.

— Чести ты достоин, это несомненно. — Шарбараз осушил чашу и протянул ее Абиварду:

— Налей еще, да и свою осуши и наполни снова. Ей-Богу, я имею право напиться сегодня, пусть даже моя глотка от вина горит огнем, и не желаю делать это в одиночку!

— Только сначала я вытащу эту падаль. — Абивард взял убийцу за ноги и выволок из шатра Царя Царей.

Лагерь затих на ночь, никто не вскрикнул при виде трупа. Вернувшись, Абивард сказал:

— Оставим его там. Пусть псы и стервятники полакомятся.

— Мысль правильная. А теперь, будь любезен, налей.

Они выпивали по четвертой или по пятой — Абивард с трудом вел счет, так что, скорее всего, по пятой, — когда в лагерь, грохоча копытами, возвратились конники.

— Величайший! Величайший! — Крик перекрывал стук копыт и, по всей вероятности, перебудил добрую половину спящего войска.

Шарбараз потянулся к мечу.

— Над-до… зассы… защищаться… если это не мои… разведчики. — Он еле ворочал языком. Абивард опасался, что с мечом Царь Царей будет представлять большую опасность для себя, нежели для врагов. Он тоже выхватил меч. Одного кандидата в цареубийцы он сегодня уже уложил. Почему бы не укокошить еще одного? Вино, сделавшее его движения медленными и неуклюжими, высказало свое мнение весьма красноречиво.

Бок о бок Царь Царей и Абивард вышли навстречу приближающимся всадникам. В лунном свете Абивард узнал сотника, который сообщил о прибытии парламентеров от Смердиса. Тот увидел Шарбараза и воскликнул:

— Величайший, мы избавили тебя от скорпионьего гнезда предателей!

Шарбараз и Абивард переглянулись.

— Это — ик! — замечательно! — сказал законный Царь Царей. — Рассказывай сейчас же, что случилось. — Абиварду он шепнул:

— Пусть поторопится, а то я сейчас описаюсь.

К счастью, разведчик этого не слышал. Он сказал:

— Мы ехали, пока не обнаружили лагерь, где Ишушинак — да бросит Господь его в Бездну! — остановился на ночевку со своими приспешниками. Рядом с лагерем, на месте, с которого можно наблюдать, оставаясь незамеченными, мы также нашли тех двоих, которых ты отправил следить за посольством.

— Почему ни один из них не вернулся сюда с докладом, как я приказывал? — властно спросил Шарбараз. Вмешался один из разведчиков:

— Величайший, они словно окаменели.

— Точно сказано, — согласился сотник. — Они были теплые и дышали, но всем прочим мало чем отличались от камней. Один из тех, кто сопровождал Ишушинака, определенно был колдуном.

— Мы это и сами выяснили, — сухо заметил Шарбараз. — Но продолжай свой рассказ.

— Слушаюсь, величайший, — ответил командир разведчиков. — В общем, когда мы хорошенько рассмотрели, что этот сын змеи сделал с беднягами Тярдутом и Андеганом, мы так разозлились, что света белого невзвидели. Сели на коней и ворвались прямо в лагерь. Кое-кто из наших, скорее всего, боялся, что колдун сделает с нами то же самое, но никто не пытался отсидеться за спинами товарищей, и это истинная правда.

— Не знаю, слыхал ты или нет, но атака с яростью в сердце — лучшее, что вы могли сделать, — сказал Абивард. — Волшебство не действует на человека, одержимого страстью. Поэтому любовная и боевая магия так ненадежны. — Он знал, что говорит словами Таншара, но кому, как не Таншару, знать о действии магии.

— Как скажешь, господин, — ответил разведчик, — Во всяком случае, мы обрушились на лагерь, словно волки на антилопу, отрезанную от стада. Теперь там не осталось ничего живого, только падаль. Наши потери — двое раненых, кажется, несерьезно. И вот еще что: отправляясь назад, мы увидели, что оба разведчика ожили. Наверное, убив того колдуна, мы уничтожили его чары.