Еретики и заговорщики - Максим Зарезин

Имеем ли мы дело с небрежностью летописца? Но и в остальных летописных свидетельствах речь идет о двух решениях и одной «грамоте», хотя таковых имелось две. Ставленные пошлины обсуждались после приговора по вдовым иереям, так почему же в таком случае приговор по первому вопросу утвержден почти на месяц раньше, а именно 6 августа? Чтобы развеять недоумение, вернемся к сути обсуждавшихся вопросов.

Если секуляризационные планы в первую очередь целили в первую очередь в богатеющее монашество, то отмена платы за хиротонию — в алчных епархиальных владык. Если против церковных стяжаний выступали заволжские старцы, мздоимство архиереев подвергалось нападкам еще со стороны стригольников, теперь же это прискорбное явление гневно обличали еретики. Собор запретит митрополиту брать деньги или подарки при поставлении епископов, а архиереям велит поставлять на все места клириков и отпускать их без мзды и без всякого дара. Нарушителям этих постановлений, будет ли то «митрополит, архиепископ или епископ во всех русских землях», собор угрожал извержением вместе с их ставленниками.

Собор Святой Софии в Новгороде

Складывается впечатление, что борясь со злоупотреблениями в церкви, инициаторы данных мер метили не столько в алчное священноначалие вообще, сколько в конкретного человека — Геннадия Гонзова, известного любителя поживиться за счет подчиненных. За поставление каждого священника Геннадий получал полтора рубля, что по тем временам составляло значительную сумму.

Например, в 60-х годах XV века Симонов монастырь ссудил одному сыну боярскому пять рублей под залог его деревни. Должник не смог вернуть деньги и ему пришлось расстаться со своим имением. К новгородскому владыке и великий князь, и придворные вольнодумцы относились, мягко говоря, неприязненно. После собора антипатия еще более возросла. В Кремле рассчитывали, что Геннадий вряд ли изыщет в себе силы отказаться от давних привычек, и готовили «нормативную базу» для его низложения.

Расчет оказался верным. В июне 1504 года Геннадия отстранили от должности именно из-за поставлений «по мзде». Сребролюбивый владыка «…остави престол свои за немощь, неволею, понеже бо приеха с Москвы на свои престол в Новгород в Великий и начят мзду имати у священников от ставлениа наипаче пръваго, чрез свое обещание».. Из столицы прибыла целая следственная комиссия, облеченная значительными полномочиями.

«Приеха с Москвы Юрьеи, Дмитрея Володимерова сын да Иван Телешев и боярин митрополичь, повелением государя великого князя Ивана Васильевича и митрополита Симона, и владыку Генадья взяли, и казны попечатали, и поехали к Москве июня в 1 день». Узилищем для Геннадия послужил Чудов монастырь, где он когда-то начинал карьеру, здесь же он спустя полгода после своего падения скончался. Так бесславно закончилась карьера этого незаурядного человека.

Но вернемся в Москву. Представляется наиболее вероятным, что вопросы о церковном имуществе и о пресечении злоупотреблений со стороны священноначалия были предложены великим князем и его окружением к обсуждению одновременно — сверх повестки дня. Но если большинство соборян в конце концов грудью встало на защиту стяжаний, то в отношении второго пункта единства среди участников собора не наблюдалось — монашествующая братия и белое духовенство не симпатизировали этим статьям дохода епархиальных владык, которые оказались в данном случае в изоляции.

Иные наверняка посчитали чрезмерным перечить государю в еще одном деле. «Очевидно, что решение собора, запрещающее взимание платы со священнослужитилей за хиротонию, было уступкой соборного большинства “нестяжателям” и великому князю за отказ от секуляризации», — справедливо отмечает Ю. К. Бегунов.

Решение было принято, и решение, как мы могли убедиться, самое радикальное. Полвека спустя иосифлянское большинство Стоглавого собора фактически дезавуирует приговор по ставленническим пошлинам, различив взимание «мзды» от компенсации издержек — «проторов», размер которых разрешили устанавливать отдельно в каждой епархии. Глава 89 Стоглава содержит «правило, еже о поставлении священническом, пошлину давати обычну повелительным своим писанием, присно, блаженного царя Исаакия Комнина». Тогда же была поставлена точка в споре о церковных стяжаниях, которые объявлялись неприкосновенными: «Въ данное Богови въ наследие благъ вечныхъ, никтоже ихъ можетъ отъ церкви Божия восхитити, или отняти, или продати, или отдати, страшно запрещение не токмо простымъ, но и самымъ царевымъ и вельможамъ…»

Но вернемся в 1503 год, когда соборное постановление «на большее утверждение его уложения» скреплено было печатями великого князя и Василия. Интересно, что светские правители «к сей грамоте печати своя привесили», а митрополит и архиереи приложили руку — значит ли это, что Иван не был в состоянии поставить подпись под документом? Произошло утверждение приговора об отмене платы за хиротонию, напомним, 6 августа, очевидно, сразу же после того, как Иван III стал оправляться от удара и, вероятно, смог появиться на публике — на празднике в честь Преображения Господня.

А вот другой приговор, выгодный любостяжательской партии — о вдовых попах, — государь утверждать явно не торопился. Похоже, что эта задержка — своеобразная месть иосифлянам со стороны великого князя, который то ли вредничал, то ли вовсе подумывал о том, чтобы не давать хода решению собора. 1 сентября приговор все же был утвержден. К этому времени раздражение на строптивых церковников улеглось, чтобы постепенно смениться покаянным настроением, которое вылилось в отъезд на богомолье 21 сентября.

Совместное выступление нестяжателей и вольнодумцев захлебнулось, и наступила очередь противоположной стороны. В апреле 1504 года волоцкий игумен прислал письмо духовнику Митрофану, в котором требовал от последнего приложить все возможные усилия, дабы побудить Ивана расправиться с еретиками. В противном случае Иосиф угрожал Божьей карой и великому князю и его духовному наставнику. Давление на князя достигло апогея. Терзаемый болезнями и старостью, алчущими мести святыми отцами и предвкушающим сладость власти сыном, Иван сдался на милость победителей. Он дал согласие на созыв нового церковного собора — на этот раз для осуждения ереси — и подписал завещание, в котором благословил Василия «всеми русскими великими княжествами».

К собору, который был назначен на декабрь 1504 года, великий князь приказал обыскать по всем городам и привезти в Москву видных еретиков. Еще до собора 1503 года Иосиф составил первую редакцию «Просветителя», после — второй расширенный вариант, который сыграл роль своеобразного обвинительного заключения на новом соборе. Впервые на Руси запылали костры инквизиции, отбрасывая кровавый отблеск на торжествующие лица иосифлян.

Постниковский летописец сообщает, что «лета 7013 князь велики Иван со отцем своим Симаном митрополитом и сь епископы обыскашя еретиков Волка Курицина и его товарищев Митю Коноплева да Ивашка Максимова и сожгошя их декабря в 27 день. А Некрасу Рукавову повелешя язык урезать и в Новегороде в Великом сожгошя его. Тое же зимы юрьевъского архимандрита Касьяна да брата его Ивашка Самочерного, да Гридю Квашню, да Митю Пустоселова и иных еретиков сожгошя, а иных в заточение, а иных по манастырем розослашя». В числе иных оказался некто Семен Кленов, сосланный в Волоцкий монастырь, который с этого времени превратился в место исправления инакомыслящих.