Пожар страсти - Белва Плейн

– Я не лгала, а избегала говорить тебе правду, Уилл, и…

– Разве ты не солгала, оставив на моем автоответчике сообщение о том, что тебе нездоровится?

– Я сделала это, потому что дети приехали внезапно, а я хотела встретиться с тобой наедине.

– Полагаю, ты опасалась, что дети скажут правду.

– Все не так просто, Уилл. Разводы – не такая простая штука. Ты не представляешь себе этого.

– В таком случае расскажи мне.

– Мы были очень злы. Вернее, я. Я говорила тебе о другой женщине. Поэтому, когда он захотел взять детей и они сказали…

– Нет, погоди, у тебя все шиворот-навыворот. Начни сначала.

– Когда я хотела забрать детей, они выразили желание жить в его доме. Мои родители когда-то брали их во Флориду, дети это помнили, им нравились пляжи, дом… Они ведь только дети, и для них это много значит, поэтому я не хотела им отказывать – насилие к хорошему не приводит.

– Но дети не хотят оставаться там сейчас, – возразил Уилл.

– Да, в этом-то и проблема. Я подписала бумагу, не осознавая до конца, что делаю. Я была в полном смятении в связи со случившимся. Но это подписано, и ничего сделать нельзя.

– Но ведь тебе известно, что документ о разводе, подписанный в состоянии стресса, может быть пересмотрен, если не было судебного решения. Или оно было?

– Нет, соглашение было заключено между Джеральдом и мной.

– Его можно пересмотреть. Ты должна передать дело в суд.

Ну вот они и подошли к самому главному, наткнулись на каменную стену.

– Это не поможет. Я наводила справки. Мне в этом случае придется доказывать, что я была невменяемой, согласившись передать ему опеку. Никто не поверит этому, если речь идет о женщине, работающей так, как я. Кстати, это одна из причин, по которой детям лучше быть с отцом. Я работаю допоздна, как ты знаешь.

– Так не пойдет, Гиацинта. Это нехорошо. По какой причине он так поступил? Чем угрожал тебе?

– Угрожал? Да нет же! Джеральд любит детей, и они хотели быть с ним, только и всего. Думаю, они любят дом на побережье даже больше, чем меня. И как бы меня ни томила тоска, я делаю то, что лучше для них.

– Материнская жертва. Весьма трогательно.

– Не иронизируй, Уилл. Я говорю правду.

– Нет, Гиацинта. Это вовсе не правда. Эмма говорила, что они хотят быть с тобой. Почему ты не заберешь их?

– Ты вынуждаешь меня повторяться. Тебе известно, что я работаю допоздна, мне приходится совершать деловые поездки.

Уилл покачал головой.

– В твоем рассказе много неувязок. Кстати, что за человек Арни? Мне он не нравится. Послушав его, можно подумать, что он отец твоих детей. С какой стати ты постоянно обедаешь с ним и принимаешь подарки – например, лошадь?

– Лошадь я не приняла. В Париже я объясняла тебе, кто он такой. Только не говори, что ревнуешь меня к Арни.

– Ты пытаешься ввести меня в заблуждение. Арни – часть твоей жизни, и пока ты не расскажешь мне всю историю, мы не сможем…

Уилл встал и подошел к окну. Гиацинта последовала за ним. Ее вдруг охватил отчаянный страх.

Положив голову ему на плечо, Гиацинта сказала:

– Я люблю тебя, Уилл. И ты любишь меня. Разве имеет значение что-то другое?

Он не шевельнулся и не обнял ее.

– Помнишь, как я рассказал тебе о своей связи с замужней женщиной? Я хотел, чтобы между нами ничего не стояло, не было никаких секретов. Мы не можем жить в доме, где все шкафы заперты и только у одного из нас есть ключ. – Уилл заглянул ей в глаза. – Теперь я понимаю, почему ты никогда не говорила о детях. Это казалось мне странным, но, услышав твои объяснения, я принял их. Однако остается много недоговоренного. Ты хотела сделать детей счастливыми и позволила мужу содержать их. И ты ждешь, что я этому поверю? Твой бывший муж – врач. Его уважают в обществе. Даже если допустить, что Джеральд – негодяй, он не пошел бы на шантаж. Разве что был уверен, что ты не способна ему помешать. Так что же ты скрываешь от меня, Гиацинта?

– Ничего. Я рассказала тебе все, что могла, но ты этому не веришь.

– «Что могла»? Значит, ты можешь рассказать не все?

– Прошу тебя…

– Неужели ты не видишь, что так жить нельзя? Нет будущего у людей, которые не могут быть честны друг с другом.

Она пошевелила губами, но не издала ни звука.

– Ты скажешь что-нибудь еще? – спросил Уилл.

– Прошу тебя, – повторила Гиацинта.

Она была в полной прострации, когда Уилл уходил. Гиацинта подошла к окну и посмотрела вниз. Зажглись огни, и темнота стала явственнее. Она хотела вздохнуть, открыть окно и оказаться внизу. За сколько секунд она достигнет земли и перестанет чувствовать?

Но вдруг Гиацинта вспомнила о Джерри и Эмме! И, быстро отойдя от окна, легла на диван.

Дорогая Гиацинта!

Я пишу самое скорбное письмо из всех, какие мне приходилось писать. Это самый печальный опыт в моей жизни. Я спрашивал себя, печален ли этот опыт и для тебя, и пришел к выводу, что это не так, поскольку иначе ты сделала бы то, о чем я тебя просил, – правдиво рассказала бы мне о своем прошлом. Я писал тебе, дважды мы разговаривали по телефону, но ты отказываешь мне в этом, хотя я сказал тебе, что в противном случае мы не сможем жить вместе. И конечно же, ты должна это понимать.

А теперь я вынужден сказать тебе то, чего более всего страшился, – до свидания. Я вновь пытаюсь обрести покой и от всего сердца желаю тебе того же.

Уилл.

Руки Гиацинты дрожали, когда она перечитывала эти строки.

В ее комнате, освещенной неяркой лампочкой, царила тишина. Свет, радость, надежда, любовь, солнце – все померкло. Что осталось? Дети, которые фактически ей больше не принадлежали? Блистательная «карьера», утратившая свою привлекательность?

– Тебе нужно работать, – еще раньше предупреждала ее Францина. – Работа – верное средство от тоски.

Мать звонила Гиацинте почти ежедневно после того вечера, когда Уилл увидел детей и все рассыпалось. Францина не задавала вопросов. Впрочем, в этом и не было нужды – всякий мог легко предсказать дальнейшее развитие событий. Мать лишь предлагала помощь и говорила банальности о том, что Гиацинта должна занять себя. Францина и сама всегда трудилась: три студентки колледжа жили в ее доме – она любила заниматься благотворительностью, а кроме того, «они составляли ей очень хорошую компанию». Францина знала, как выживать и справляться с проблемами.

Арни тоже дал ей доброжелательный совет. Если бы Гиацинта не чувствовала себя столь опустошенной, ее, вероятно, позабавило бы то, что Арни, несомненно, испытывает удовлетворение, поскольку Уилл исчез со сцены.