Заговор обреченных - Богдан Сушинский

– И еще потому, что помню: у вас больше, чем у кого бы то ни было из остальных заговорщиков, есть основания не доверять фюреру – да, нет?

– У меня такие основания есть. Но разве только у меня? У вас их все еще нет?

– Пока что мы обсуждаем ваше положение, а не мое, – с присущей ему хамоватостью разъяснил Фромм. – И давайте исходить из этого – да, нет?

– Как вам будет угодно, генерал.

– Я не желаю выносить вам приговор. А тем более – приводить его в исполнение. Не вижу особой надобности в этом.

– Весьма признателен. В таком случае я свободен, – решительно направился к двери Геппнер.

– Минутку. Этого я тоже не могу допустить. По вполне понятным нам обоим причинам.

– Тогда что же?

– Единственное, что могу сделать для вас, генерал, – предоставить право выбора. Мой пистолет или мой приказ о доставке вас в военную тюрьму.

Геппнер молча уставился в пол. Вздохнул, сокрушаясь о чем-то своем, покачал головой.

– Выбор. В этом и есть наш выбор, – тяжело вздохнул он. – Предпочел бы арест, господин Фромм. Мне есть что сказать судьям и всем немцам.

– И вы намерены говорить?

– В этом вопросе выбора у меня нет. Зато есть аргументы. Если хотите…

– Я не требую от вас оправданий, – все так же резко остановил его Фромм. – Прощайте, генерал-полковник Геппнер. Сейчас я выделю двух офицеров и машину. Вас доставят в военную тюрьму.

Геппнер долго взвешивал его суровым оценивающим взглядом.

– Мне совершенно непонятно, Фромм, почему заниматься этим должны вы.

– Уведите этого господина! – приказал командующий появившемуся в проеме двери офицеру. – Вашу вину, Геппнер, вам объяснят в гестапо, коль уж вы избрали для себя именно такой путь.

Появившись на Бендлерштрассе, Скорцени еще довольно плохо представлял себе, что там, собственно, происходит, и был немало удивлен, поняв, что никто не собирается простреливать подходы к ставке Верховного командования и даже не пытается преградить его коммандос путь к кабинетам главных заговорщиков.

– Где эти обреченные безумцы? – первая фраза, которую он произнес, раздвигая руками стволы автоматов растерявшихся охранников из роты обер-лейтенанта Брунхайда. Эти парни так и не смогли понять, за кого пришлые эсэсовцы: за или против фюрера. Ходили слухи, что какая-то эсэсовская часть с самого начала поддерживает заговорщиков. – Часовых сменить. Из кабинетов никого не выпускать, – наставлял расходящиеся по этажам группы. – Всех обезоружить. Имеющиеся в столах и на столах бумаги подлежат изъятию и сохранности.

На втором этаже Скорцени успел задержать группу вермахтовцев, сопровождавших какого-то человека в гражданском.

– Кто такие? – громом раскатился над их головами голос «первого диверсанта рейха».

– Офицеры штаба Верховного главнокомандования, – растерянно ответил один из трех офицеров, видя, что его группа уже окружена эсэсовцами.

– Кто такой этот штатский и куда ведете?

– Советник консистории[26] Карл Герстенмайер.

– Ну и что? Советник консистории…

– Военный трибунал приговорил его к смертной казни как участника заговора против фюрера. Мне, майору Брайтенгеру, приказано привести приговор в исполнение.

– Вот как? Здесь уже действует военный трибунал. Без моего участия? – рассмеялся Отто Скорцени. – Совсем обнаглели. Кто учредил ваш, извините, трибунал?

– Генерал Фромм.

– Ах, Фромм? Отменить! Вы что, действительно священник, советник консистории? Я вас спрашиваю, любезнейшей!

– Видит Бог. Я оказался здесь совершенно случайно.

– Случайно, святой отец, оказался здесь только я. А потому с меня и спроса нет. Все остальные подлежат аресту. Особенно – святые. Этого – в любую из комнат, – указал Скорцени пальцем на Герстенмайера[27]. – Вместе с его палачами. Предварительно обезоружив.

– Но, господин штурмбаннфюрер, мы выполняем приказ командующего резервной армией генерала Фромма.

– С Фроммом мы разберемся без вашей помощи.

Брайтенгер с удивлением взглянул на гиганта с исполосованной шрамами левой щекой. Ему еще трудно было воспринять логику мышления этого человека и его манеру общения со всем остальным миром.

Эсэсовцы мгновенно обезоружили группу майора и затолкали ее вместе со спасенным евангелистом в ближайший кабинет.

– За этого святошу отвечаете головой, – уже издали крикнул Скорцени эсэсовцу, оставшемуся у входа.

– Где тут кабинет Фромма? – спросил он у другого штабиста, которого трое фридентальцев разоружали неподалеку от приемной командующего.

– Чуть дальше, – затравленно указал тот кивком головы на соседнюю дверь.

Прежде чем Скорцени успел разобраться с двумя офицерами, оказавшимися в приемной, из кабинета Фромма кто-то выглянул. Штурмбаннфюрер схватил его за грудки, выволок за дверь и спросил, словно нож к горлу приставил:

– Ты кто?

– Подполковник Гербер.

– Полковник Штауффенберг здесь? – указал он на дверь Фромма.

– Нет. Там командующий.

– Фромм потерпит. Где Штауффенберг?

Фромм и в самом деле мог потерпеть. Ему нужен был Штауффенберг. Скорцени предполагал, что он притаился у командующего. Штурмбаннфюрер очень опасался, чтобы в этой суете и свалке кто-нибудь случайно не пристрелил «убийцу фюрера» или позволил ему улизнуть. Еще больше Скорцени не хотелось, чтобы «убийца фюрера» застрелился, – что было бы слишком «красиво» для него. Мало того, Скорцени очень переживал, как бы его телефонный знакомец не пострадал… от сердечного приступа. Настолько он нужен был сейчас штурннбанфюреру живым и невредимым.

– Где Штауффенберг, я спрашиваю?!

– Его нет.

– Что значит «нет»? – стукнул подполковника затылком о стену. – Он был здесь. Где он находится?