Цвета лжи - Джорджет Хейер

– Что? – воскликнул изумленный сэр Бонами.

– Или умрут? – неумолимо продолжала ее светлость. – И вы останетесь один, и никто не будет заботиться о вас, кроме ваших отвратительных кузенов, которые, весьма вероятно, вгонят вас в могилу!.. И вся ваша жизнь будет прожита понапрасну! Дорогой Бонами, я не могу выносить эту мысль!

– Нет! – пламенно сказал он, – разумеется, нет!

Она очаровательно улыбнулась ему.

– Ну, вот, вы же видите, что и для вас так будет намного лучше!

– Да, – согласился он, придя в ужас от нарисованной ею картины, – ей-Богу!

Потребовалось всего несколько минут, чтобы Кресси, которая, выполняя свой долг, сопровождала вдовствующую леди Стейвли на прогулку в открытом экипаже, поняла, что это не очень-то подходящее место для конфиденциального разговора. Старая дама, не обращая никакого внимания на кучера и, лакея, сидевших напротив нее на козлах, и забыв всякую сдержанность, завела разговор о рождении наследника барона. Как глава рода, которая произвела на свет полдюжины детей безо всякой суматохи или сложностей, она с шокирующей откровенностью осудила изнеженных молодых женщин, которые воображают себя больными задолго до срока, а затем рожают при поперечном положении плода или других осложнениях. Что до нее, с нею таких глупостей не случалось.

Но вопреки высказанной ею пламенной надежде на то, что, наследник не будет похож на свою мать, было очевидно, что Албиния (несмотря на трудные роды) значительно возвысилась в ее глазах. Первую жену лорда Стейвли она выбрала сама и, хотя называла ее всю жизнь образцом добродетели и любезности, в глубине души так и не простила ей, что та не смогла родить лорду наследника. Зато Албиния, на которой лорд Стейвли женился, не спрашивая материнского согласия, родила (если верить восторженному письму его светлости) здорового мальчика весом почти в девять фунтов, и этот подвиг, несмотря на то, что роды совсем обессилили ее, значительно поднял ее репутацию в глазах свекрови. Это, разумеется, не помешало вдовствующей леди Стейвли осудить невестку за предполагаемую неспособность кормить грудью собственного ребенка. Она любила подчеркнуть, что каждая мать должна сама кормить своего отпрыска; это убеждение сложилось у нее с тех пор, как кормилица, нанятая для ее второго сына (ныне, к несчастью, покойного), была уличена в пристрастии к крепким напиткам. Старая леди сообщила своей внучке, что уже написала письмо, в котором рекомендовала Албинии теплое светлое пиво и имбирь.

Кресси слушала ее невозмутимо, но когда бабушка, внезапно прервав разговор о правильном питании достопочтенного Эдварда Джона Фрэнсиса Стейвли, предупредила ее, что появление этого юного джентльмена вынуждает Кресси переехать с Маунт-Стрит и жить отдельно, она положила руку на колени своей слишком откровенной собеседницы и сделала предостерегающий жест в сторону одетого в ливрею флегматичного кучера, сидевшего на козлах ландолета.

Леди Стейвли, по-видимому, оценила уместность этого жеста, воскликнув:

– Черт бы подрал эти открытые экипажи! Я их не выношу! Кучер! Езжай обратно в Рейвенхерст!

Она подкрепила свою команду, ткнув кучера в спину тросточкой, но он воспринял это добродушно, давно уже решив, что его хозяйка представляет собой редкую разновидность решительной и отважной старухи.

– Я хочу поговорить с тобой, Кресси, – бесцеремонно заявила она, – тебе давно пора все мне рассказать! Так что мы поедем обратно, и ты зайдешь ко мне в комнату и расскажешь мне обо всем, до того, как я вздремну!

– Да, мэм, безусловно! – хладнокровно улыбаясь, ответила Кресси.

Старуха бросила на нее испытующий и благосклонный взгляд, но воздержалась от комментариев. Остаток пути она строила радужные планы касательно карьеры будущего лорда Стейвли, в чем ее активно поддерживала Кресси. Это привело старую леди Стейвли в хорошее настроение, но тем не менее, когда Кресси сняла свою украшенную кисточкой из собольего меха шляпу и уселась в кресло, которое заботливая хозяйка велела поставить в ее спальне, она суровым голосом приказала внучке рассказать ей обо всем и без всяких околичностей.

– И оставь эту глуповатую жеманную улыбку, девочка, потому что я ненавижу это, – резко прибавила она.

– Послушай, бабушка, это совершенно несправедливо! – сказала глубоко задетая Кресси. – У меня множество недостатков, но я не глупая жеманница!

– Да, я знаю, – согласилась леди Стейвли, которая обычно смягчалась, встречая бесстрашное сопротивление, – ты не такая! Иди сюда, дитя мое!

Кресси повиновалась, села у ее ног, с притворной кротостью сложила руки и ясным взглядом посмотрела на свою грозную бабушку.

– Да, мэм, – невинно сказала она.

– Распутница! – сказала вдовствующая особа ни в малейшей мере не обманутая ее кротостью, но смягчая грубость своего замечания тем, что ущипнула Кресси за щеку. – А теперь слушай меня, детка! Этот сопляк Албинии расстроил все твои планы, так что послушайся моего совета, прекрати все эти твои плутовские игры и прими предложение Денвилла. Я обещала, что не буду давить на тебя, и держу свое слово: но я знаю Албинию и хочу втолковать тебе, что если еще до рождения ребенка тебе было трудно ладить с Албинией, то теперь она совсем задерет нос и будет просто невыносима! Более того, она не успокоится, пока не избавится от тебя: не забывай об этом! Твой отец тебя очень любит, но встать на твою сторону не сможет: он слабый человек – ни у кого из моих сыновей не было ни капельки мужества! К сожалению, в этом они пошли в своего отца! Одна хитрость, больше ничего – в этом все они.

– А я и не хочу, чтобы папа вставал на мою сторону, мэм, более того, я считаю, что совершенно не правильно подстрекать его к этому!

– Ничего у тебя не вышло бы, если бы ты и попыталась! Я абсолютно уверена в том, что Албиния – это настоящая мегера!

– Не может быть! – смеясь, сказала Кресси. Ее бабушка свирепо сверкнула глазами и сказала:

– Я не потерплю вашей наглости, мисс! Я прекрасно знаю, что редко ошибалась, потому что не дожила бы до этих лет, если бы не научилась разбираться в людях. – Ее взгляд смягчился, и она посмотрела Кресси в лицо. – Ладно, не дуйся! Я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было, моя девочка, и хочу видеть тебя счастливой и устроенной. Я говорила тебе перед поездкой сюда, что положение и состояние Денвилла меня не волнует, даже если он и вправду такой легкомысленный молодой человек и все у него напускное, как утверждает Брамби. Но он завидный жених, и с тех пор, как он начал выезжать в свет, все невесты только и мечтают о нем! Я прожила достаточно долгую жизнь, чтобы понимать, как трудно поймать на удочку большую рыбу, и если бы ты выбрала жениха менее завидного, то не услышала бы от меня ни слова упрека – разумеется, если бы он по своему происхождению подходил тебе.

– Бабушка, он тебе нравится, а? – сказала Кресси.

– Да, разве это не ясно! Очень приличный человек, говорю я, твердо стоит ногами на земле и не боится открыто высказывать свое мнение! – ответила почтенная вдова с сухим смешком. – У него нет недостатка в мужестве, несмотря на его изысканные манеры! Но я хочу знать, моя девочка, нравится ли он тебе?