Белое безмолвие - Сара Лотц

– Ванда, я просто хочу объяснить…

– Объяснить – что? Что ты отправился на гору для того, чтобы снимать трупы? Но ты мне это уже рассказывал.

– Да, и этому не может быть никаких оправданий. Я не использовал ничего из того…

– Не хочу об этом знать.

– Какие-то проблемы? – Из ниоткуда вдруг возник мужчина. Американец, высокий блондин, подтянутый. Ну конечно. Конечно.

– Никаких проблем, Аарон. Я уже готова ехать.

Этот Аарон, бойфренд Ванды, ее муж, напарник в альпинизме, друг или кто он там ей, был именно таким, каким я представлял себе парня Ванды, когда впервые встретил ее. Он протянул мне руку.

– Аарон Райт.

Позже я проверил его через интернет. Он был своего рода американским Энди Киркпатриком, пионером в технике болдеринга[84], совершившим невозможное – восхождение на юго-восточный гребень Серро-Торре.

– Саймон Ньюмен.

– А, так это ты. Тот парень с Эвереста.

– Да, я.

– Пойдем, Аарон, – сказала Ванда.

Аарон печально улыбнулся мне, после чего ушел вместе с моей карьерой, моим будущим и любовью всей моей жизни.

Мне хотелось в истерике рухнуть на пол и стучать кулаками по ковровому покрытию. Это несправедливо! Но, конечно, всё было как раз справедливо. По мнению Ванды, я просто использовал Марка. В ее глазах я был монстром. Возможно, она права.

Всё плохо, всё испорчено.

Я вышел на улицу, в июньский вечер, и направился через толпу на Ковент-Гарден, растолкав по пути группу туристов, глазевших на уличного жонглера. Я дошел уже до середины улицы Лонг Акр, по-прежнему охваченный ненавистью к себе, когда вдруг увидел его – Эда.

Он стоял рядом с продавцом газет; руки его свободно свисали по бокам, а одет он был в желтый прорезиненный комбинезон. Я прищурился, и он исчез.

Я рванулся по направлению к Чаринг-Кросс, но его нигде не было. «Это всё в твоей голове. Он существует только в твоей голове».

Придя домой, я сел на диван и выпил полбутылки виски «Катти Сарк». Я достал дневник Джульет, долистал его до конца и провел пальцем по неровному краю вырванных страниц.

Следующие несколько недель я провел в мучительном ожидании, поскольку был уверен, что увижу его опять. Теперь я не мог отделаться от ощущения, что за мной наблюдают; на границе поля зрения постоянно кралась темная тень. Острее всего это чувство проявлялось в узком переулке возле офиса, где наши стажеры собирались в кучу, чтобы покурить.

После этого случая всё быстро рассыпалось.

Я снял маску Обаятельного Сая. Перестал отвечать на телефонные звонки, игнорировал письма, утратил интерес к сексу, наркотикам и выпивке, хотя по-прежнему находил пусть маленькое, но всё же утешение в высококалорийной нездоровой пище. Тьерри заметил перемену в ситуации и купил мне билет в Австралию. Я отказался ехать. Фрилансеры, агенты по продажам и стажеры, работавшие на нас по гибкому графику, ходили вокруг меня на цыпочках. В нашем офисе я был экстравагантной достопримечательностью; чудак, у которого не достает пальцев на руках и которой приходит на работу кое-как одетый, воняющий пóтом.

В конце концов Тьерри это надоело. Он вкалывал, чтобы поднять наш сайт, а я практически ничего не делал, лишь постоянно выходил из себя, да еще и прикарманивал почти половину доходов.

– Тебе лучше больше здесь не появляться, Сай. Долю свою ты будешь получать, как и раньше.

Не было никакой стычки. Мы не выясняли отношения. Я просто взял свою куртку с капюшоном, висевшую на спинке стула, и ушел. Напряжение разрядилось, вот и всё.

Я как-то жил дальше, более-менее сводя концы с концами. Подолгу играл в «Ворлд оф Варкрафт», пачками закупал сборники головоломок из серии «Устрой себе перерыв», просиживал дни перед телевизором, в огромных количествах поглощая антидепрессанты и анксиолитики. Делал всё, что угодно, лишь бы не позволять своему сознанию блуждать там, где не следует. Просто поразительно, как много времени поглощает ничегонеделанье.

В конце концов со мной связался адвокат Тьерри и предложил выкупить мою долю в компании. Я отказался. По крайней мере, на это у меня ума хватило.

В начале 2011 года один многопрофильный конгломерат предложил нам огромную сумму денег за то, чтобы мы со своим «Путешествием на темную сторону» присоединились к их команде. Эту новость Тьерри сообщил мне в очень напыщенном письме. Он не спрашивал меня, хочу ли я продать свою долю, считая само собой разумеющимся, что мне в любом случае всё по барабану. И был прав.

Богатство не «излечило» меня. Поначалу я наивно полагал, что оно поможет, но всплеск адреналина в крови, вызванный покупкой разных вещей, дорогих вещей, даже шокирующих вещей, лишь немного отвлек меня, не решив проблему, – это был своего рода пластырь на поврежденной артерии. Я дал кучу денег матери и сестре, перечислил не меньше благотворительным фондам «Помоги престарелым» и «Спаси детей», а также заповедникам и на исследования против рака. Иногда я делал пожертвования на имя парней из Куум Пот – Найджела Раули, Роберта Кинга и Гая Мак-Фауэла, иногда – в память об Адаме Романюке и Константине Сирко[85], тех самых «украинцах Тьерри» (у меня ушло секунд десять на то, чтобы найти их имена в интернете). Я нанял юриста и поручил ему разыскать Мингму и Дордже и учредить трастовые фонды в пользу их детей (мол, смотри, мир, не такой уже я плохой человек в конце концов).

Я приобрел первую попавшуюся квартиру – белые «директорские апартаменты» в недавно отстроенном и безликом квартале района Канэри-Уорф; покупал дизайнерскую одежду мешками; стал членом эксклюзивного фитнес-клуба (хотя в зал, разумеется, сходил всего раз). Купил массу разных гаджетов. Но мне удалось лишь сменить свою убогую тюрьму на более высококлассную. Теперь моя «работа» в основном сводилась к тому, что я, надев дорогущий авторский кожаный костюм стоимостью двадцать тысяч фунтов, играл в «Колл оф Дьюти» и смотрел кино. Со своим соседом я познакомился через полгода; большинство апартаментов здесь представляло собой инвестиции в недвижимость. Еду я в основном заказывал на дом. Я мог неделями ни с кем не разговаривать. Время от времени со мной связывались мама и Элисон, но они уже оставили все попытки убедить меня приехать к ним.

Ощущение, что рядом, на периферии зрения, кто-то есть, никуда не пропало, но как-то ослабло – а может быть, я уже просто привык. Но я знал: что-то должно измениться. Мне нужен был внешний импульс, чтобы перезапустить свою жизнь.