Однажды ночью - Стефани Лоуренс

– Декстер просил разрешения ухаживать за мной и получил его, – без обиняков заявила она.

– Я так и думал.

– И каково твое мнение на этот счет?

Люк молчал так долго, что Аманда решила, будто он не понял ее.

– Мое мнение, – наконец проговорил Люк, – если оно для тебя важно, заключается в том, что он не в своем уме. Я ему так и сказал.

– Не в своем уме? – изумилась Аманда. – Почему?

И опять Люк надолго задумался.

– Мне известно о «Меллорсе» и Элен Хеннесси. Я знаю, что Мартин не раз спасал тебя от опасности. Он вернулся в свет, который не любит – у него нет причин любить его и есть все причины избегать, – ради того, чтобы ухаживать за тобой в открытую. Он обуздал свой характер и выполняет все, что требует свет. Боюсь, что эта капитуляция стоила ему немало. Он наведался к твоим кузенам и предпринял бог знает какие меры, лишь бы получить право просить твоей руки. – Помолчав, Люк безжалостно продолжил: – Скажи, что в тебе есть такого, ради чего он пошел на все это? На такие жертвы? И что дает тебе право держать его в подвешенном состоянии, как рыбу, которую не хочется снять с крючка и выпустить?

Аманда стойко выдержала его взгляд.

– Это, – тихо проговорила она, – касается только его и меня.

Наклонив голову, Люк обошел ее и напоследок бросил:

– Но при условии, что ты знаешь ответ.

Кто-то преследует Аманду. Кто-то другой, не он. Наблюдает за ней, за ними обоими. Но кто? И зачем?

На следующее утро за завтраком Мартин раздумывал над этими вопросами – они отвлекли его от раздражения, охватившего душу.

Мотив неясен, а вот свидетельства слишком явны, чтобы ими можно было пренебречь. Началось все с записки, выманившей Аманду на террасу. А после, в самый неподходящий момент, на террасе неожиданно появился Эдвард с компанией. Затем была таинственная записка, вызвавшая Салли Джерси в библиотеку. Затем кто-то – было сказано «тот господин», Мартин хорошо запомнил – надоумил девушек взглянуть на летний домик.

Кто-то пытается устроить скандал. Ближайшее окружение знает, что он официально просил разрешения ухаживать за Амандой, поэтому скандал, хоть и вызовет недовольство в обществе, только ускорит их свадьбу.

Действительно, небольшой – не публичный – скандал, к примеру, беременность Аманды, – это его последний козырь, который можно разыграть…

Итак… у этого человека, кто бы он ни был, есть причины желать зла Аманде, и он не входит в их ближайшее окружение.

Граф Коннор был первым и единственным в списке Мартина.

Вечерний визит к графу сократил этот список до нуля. Коннор был искренне рад тому, что его заподозрили, однако объяснил свой интерес к Аманде достаточно четко, для того чтобы усомниться в его честности. Он поклялся, что не желает ей зла, и, воспользовавшись представившейся возможностью, прочел Мартину лекцию о вреде холостяцкого образа жизни и вытекающей отсюда опасности к старости не видеть смысла в своем существовании.

Прощальные слова Коннора: «Не рискуйте этим», – звучали в голове Мартина, пока он шел домой. Расположившись в библиотеке, он снова задумался над происходящим. И над тем, кто за этим стоит.

– Если не Коннор, то кто? – Аманда оглянулась на Мартина, проследовавшего за ней в оранжерею.

Закрыв за собой дверь, он машинально повернул ключ.

Аманде почему-то вспомнилось, как однажды она затащила сюда Вейна, чтобы обсудить с ним предложение некоего джентльмена. Когда они вышли из оранжереи, то, к своему удивлению, обнаружили у дверей Пейшенс. Судя по выражению лица, она намеревалась ворваться к ним. Вейн улыбнулся и пригласил Пейшенс внутрь, дабы полюбоваться пальмами в рукотворном оазисе его матери. За ними закрылась дверь, и тогда, точно так же, как сейчас, в замке повернулся ключ.

Ей никогда не забыть мечтательное выражение лица Пейшенс, когда они с Вейном вышли из оранжереи.

Прогнав воспоминания, Аманда заставила себя сосредоточиться на насущных проблемах.

– Но нет больше никого, кто мог бы сердиться на меня.

– Ты не подавала надежд какому-нибудь джентльмену?

– Я вообще никого не поощряла, – ответила Аманда. – Это не было моей целью.

Мартин вопросительно поднял бровь.

Оранжерея была освещена лунным светом, проникавшим сквозь резные листья экзотических пальм, поэтому он не увидел, как она покраснела.

– Даже не могу представить, кто бы мог желать мне зла, во всяком случае, до такой степени…

Аманда неожиданно замолчала.

– Кто? – требовательно спросил Мартин.

– Люк, – вынуждена была ответить Аманда. – Он осуждает меня зато, что я, как он выразился, держу тебя на крючке.

– Он решил замолвить за меня словечко?

– Причем в очень едкой форме. – Аманда повела плечиком. – Он всегда был остер на язык.

Мартин с трудом сдержал улыбку.

– Выброси эту мысль из головы – это не он. Тот человек не знает всех подробностей, а Люк узнал их первым.

– Верно, – согласилась с ним Аманда. – И вообще это не его стиль.

Аманда пошла по дорожке. Мартин смотрел ей вслед. Его удивил ее тон. Вероятно, она уже не так уверена в правильности «держания его на крючке». Если прямота Люка заставила ее передумать, то он в долгу у своего кузена.

Кстати, сейчас самая подходящая ситуация для убеждения. На этот раз им вряд ли помешают: он позаботился о том, чтобы никто не нарушил их уединения, чтобы у него было достаточно времени для установления чувственной связи между ними.

Вейн сам предложил воспользоваться оранжереей его матери, и сейчас, глядя по сторонам, Мартин одобрял его выбор. Теплый, слегка влажный воздух, рассеянное, но не мрачное освещение.

Они подошли к фонтану – женщина в римской тоге держала в руках вазу, из которой бесконечным потоком лилась вода. Фонтан стоял на возвышении. Мартин, взяв Аманду под локоть, пошел дальше. Дорожка привела их к уютной полукруглой площадке, на которой находилось все, что нужно было Мартину.

– Качели! – воскликнула Аманда, останавливаясь перед двухместной скамьей, висевшей на кованых цепях. – Какая замечательная идея! Наверное, они здесь недавно.

– Мы должны их обновить, – сказал Мартин. Аманда собралась сесть. – Нет, – удержал он ее за руку. – Не так.

По его взгляду Аманда поняла, что он задумал.

– Но бал… мои кузены. Что, если сюда придут? Опять?

– Никто не придет. Уверяю тебя, твои кузены не будут рваться в дверь – у них другие дела. Мы предоставлены сами себе и можем делать все, что нравится.