От Сталинграда до Берлина - Валентин Варенников

Немцы бросились за мной в овраг, закричали: «Рус, сдавайся!» Я слышу их топот за своей спиной и, казалось, ощущаю их дыхание. Это еще больше прибавило мне сил.

Затем они начали беспорядочно стрелять из пистолетов, поскольку четко разглядеть мою фигуру в кустах им не удавалось. Наконец я почувствовал, что мои преследователи стали отставать. Правда, они еще до моста пробежали около трехсот метров, но я все так же мчался с неугасающей скоростью. Подгоняла мысль, что я без оружия, – пистолет, очевидно, выпал из кобуры, когда мой конь вздыбился или когда я упал на землю и суетился, выбираясь из-под мертвой туши. Кобуру пистолета мы, как правило, никогда не держали закрытой. Она была расстегнута, чтобы можно было быстро воспользоваться оружием.

Погоня постепенно стала утихать, топота ног за собой я уже не слышал. Я решил поубавить свою прыть и вдруг почувствовал адскую усталость. Я сел. Сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди. В горле пересохло, чувствую, страшно болят десны и зубы. Руки и лицо расцарапаны в кровь, одежда разорвана в клочья – колючий терновник сделал свое дело: проучил меня, но и защитил от верной смерти. Соленый пот, стекая со лба, падал в глубокие борозды царапин и разъедал ранки. Но это уже мелочи, главное – я жив, самое страшное – возможный плен – позади. Прислушался: скрип телег, голоса. Спускаюсь по оврагу ниже – слышу: русская речь! Быстро пошел на эти дорогие мне звуки. Вышел из оврага – и сразу передо мной открылась дорога, а по ней шагает наш полк. Увидев меня, все, кто был поблизости, остановились. По колонне пронеслась команда: «Стой!» Подъехал верхом командир 2-го стрелкового батальона и спрашивает: «Что с тобой?» Коротко рассказал о своем «приключении». Мне подвели коня, и мы вдвоем поскакали в голову колонны – к командиру полка. Я доложил о происшествии майору Воинкову. Не расспрашивая о подробностях, Алексей Михайлович дал команду авангардному батальону развернуться в цепь, а сам помчался к командиру этого батальона. Полк остановился. Минометы были приведены в боевое положение. 45-мм батарея действовала вместе с авангардом. Командир полка кинул мне:

– Приведи себя в порядок, я сейчас.

Я разделся по пояс и хорошо вымылся. Солдат, сливая мне на руки воду, все уговаривал, чтобы я полностью разделся и окатил себя как следует. Вообще можно и нужно было это сделать, тем более что из брюк торчали колени – голые и расцарапанные. Но, хотя соблазн был большой, я воздержался. Подошел полковой врач с санинструктором, обработали мне ранки – где прижгли, где смазали приятной и пахучей мазью, забинтовали кисти рук. При этом хихикали:

– Боя еще не было, а уже раненый.

Мне, конечно, было не до смеха. Вскоре принесли обмундирование, я переоделся и отправился к командиру полка. А здесь уже была продумана целая операция. Оказывается, в лесу, куда выходила дорога после моста, находился Господский двор. Это обнесенный сплошным забором участок, на котором имеются несколько строений, в том числе как центральное здание – большой барский дом. В нем засели немцы. Видно, наша конная разведка не осмотрела Господский двор, так как он стоял в стороне от дороги и не проявлял признаков жизни, а сейчас в связи с моим «эпизодом» все и проявилось.

Авангардный батальон обложил по периметру весь Господский двор, а батарея 45-мм орудий «вентилировала» осколочными снарядами окна во всех зданиях. Им вторили пулеметы всех видов. Громкоговорящая установка полка, обращаясь к немцам, призывала выбросить белый флаг и сдаваться. Однако в плен немцы не торопились, наоборот, постреливали. Подъехал начальник штаба полка майор Васькин, предложил командиру оставить действующий батальон на него для доведения операции до логической развязки, а полку двигаться вперед. При этом имелось в виду, что очередной батальон в колонне составит авангард полка, а тот, что задействован у Господского двора, займет в свое время положение арьергарда. 45-мм батарею разделили пополам. Один взвод остался здесь, а другой отправился во вновь созданный авангард. Командир полка согласился с этим предложением, но наказал:

– Всех немцев, кто сдается, – брать в плен. Тех, кто не сдается и тем более стреляет, – уничтожать беспощадно!

Отдал также распоряжение, чтобы похоронная команда подобрала тело убитого начальника разведки. Его нашли, а коня почему-то не было. Возможно, немцы воспользовались им. Полк двинулся вперед, а начальник штаба полка майор Васькин с первым батальоном остался добивать противника в Господском дворе. Впереди опять действовал взвод конной разведки. До этого бойцы взвода, услышав стрельбу, примчались к месту событий и стали свидетелями всего того, что происходило. Командир полка A. M. Воинков дал им хорошую «накачку»:

– Вы что позорите полк? Ведь личный состав перестанет в вас верить. Немцы у вас под носом, как мухи, а вам лень даже от них отмахнуться. Так вы можете подставить весь полк, а с ним и дивизию, тем более что мы действуем на открытом фланге.

– Да мы же, товарищ майор, думали…

– Что вы думали? Чем вы думали? Вам и думать-то не надо – тщательно только осматривать все объекты, которые попадались на пути и поблизости: есть немцы – брать в плен и ко мне. Кто сопротивляется – уничтожать. Все четко и ясно. Да по радио, как приказано, давать сигналы по установленной таблице. Если еще раз допустите такой ляп – всех отправлю в стрелковую роту и наберу других.

Подумав, добавил:

– Я никогда не прощу вам гибель нашего товарища – вашего начальника, начальника разведки полка.

Разнос был сделан по всем правилам войны – беспощадный, резкий, но справедливый. А концовка была убийственной. Конечно, разведчики проявили халатность, не проверив Господский двор. А немцы их пропустили и надеялись прихватить «языка», чтобы, допросив его, ориентироваться, что происходит. Конечно, для каждого из конной разведки самой большой опасностью была не внезапная встреча с сильным противником, а перевод в пехоту, как не оправдавшего надежды. Ведь каждый раз, когда бойцы из конной разведки, отправляясь на задание, лихо гарцевали на своих лошадях и, обгоняя пешие строи полка, демонстрировали свою молодцеватость и способность выполнить любую задачу, – все смотрели на них с завистью. Еще бы! Они на коне, а мы – на своих двоих. Кое-кто из пехоты иронически ронял: «Подумаешь, полковая конница». В то же время все отлично понимали, что «работа» разведчиков всегда сопряжена с большим риском.

Командир полка доложил по радио обстановку командиру дивизии, и мы тронулись в путь, обсуждая по дороге случившееся. На этот раз я подробно рассказал, как все было, и добавил:

– Конечно, немцы допустили ошибку, когда все трое попрыгали в овраг, стараясь догнать меня. Хотя бы одному из них надо было бежать сверху, по берегу оврага, там никаких препятствий не было, и задача по моему захвату была бы решена.

– Да, это для нас урок, – продолжил Алексей Михайлович. – Сейчас везде бродят разрозненные группы гитлеровцев. Наши танкисты рассекли части противника, а добивать их придется нам.

На следующий день стало известно, что наша армия совместно со 2-й гвардейской танковой овладела Люблином. А еще через сутки, т. е. 25 июня, танкисты вместе с нашими гвардейцами захватили крупные опорные пункты противника Демблин и Пулавы и широким фронтом вышли на правый (восточный) берег Вислы. Наша армия, не форсируя реки, продолжала двигаться в северо-западном направлении вслед за танкистами 2-й гвардейской танковой армии – вдоль правого берега, свертывая оборону противника.