Обмани меня нежно - Наталья Андреева

– Так ты не в командировку?

– Конечно, в командировку.

Он обнял ее и крепко прижал к себе. Голова закружилась, во рту пересохло. Ей захотелось припасть к его губам и пить поцелуи, пока он не иссякнет до дна. Она с трудом держала себя в руках. Надо узнать, как долго он здесь пробудет?

– Я могу задержаться. Мы, адвокаты, свободны, как птицы. Денег у меня хватает, я могу отложить ради тебя все дела.

– Но... – у нее перехватило дыхание. Как это здорово! И как заманчиво! Если бы не одно обстоятельство. – У меня работа, – жалобно сказала она. А губы между тем тянулись к его губам, так ей хотелось выпить его до дна. Ни секунды не медля.

– Брось ее. Возьми отпуск.

– Не могу. Запарка. – Она уже почти ничего не соображала.

– Ты меня гонишь? – Гера оторвался от ее губ и заглянул в глаза, она едва выдержала этот взгляд.

– Приедут мои, и нам здесь будет тесно.

– Хорошо, я сниму номер в гостинице. Утром же этим и займусь. А сейчас...

Она не успевала снимать с себя одежду, его руки все равно были быстрее. Едва она каснулась пуговиц на блузке (деловой стиль, рабочая одежда), как уже был расстегнут лифчик. Юбка упала на ковер одновременно с трусиками, под конец она его таки догнала. Ее он опустил на кровать гораздо бережнее, чем обошелся с одеждой. Какое-то время она еще была вялой, мешал страх, что обман раскроется, но почувствовав губами его шелковистую загорелую кожу, забыла все. Этот вкус сводил ее с ума, так же, как и запах. Она не просто соскучилась. За те несколько дней, которые они не виделись и не занимались любовью, в ней скопилось столько желания, что низ ее живота был, словно каменный, и теперь там рождалось настоящее землетрясение. Он почувствовал это и не стал тянуть. От первого же толчка и случилось землетрясение, горячая волна пошла по всему ее телу. Потом эти волны стали чаще и все горячее и горячее. В конце концов она словно захлебнулась огнем и отчаянно закричала.

Ей было жарко. Смятые простыни отброшены в сторону, где-то на полу валялась подушка. Но такое же огненное тело, лежащее на ней, она отпускать не собралась.

– Еще...

– Катя... Я тебя люблю...

Она не расслышала. Любовь? Какая любовь? Ей хотелось его укусить. Да что там! Искусать до крови! Расцарапать ногтями! Любовь – это что-то мягкое, нежное. Голова, уютно устроившаяся на плече ритм, замирающего от счастья сердца. А тут оно стучало бешено. Она задыхалась. Она хотела его убить, так ей было хорошо.

– Еще!

Сотрясавшему ее землетрясению она поставила бы девять балов. Тело больше не слушалось, и, только пошевелив пальцами левой руки, она поняла, где эта рука находится, на его плече.

– Соскучилась, – виновато сказала она.

– Теперь вижу, что у тебя нет другого мужчины, – он улыбнулся.

– Сейчас я немного отдохну, и мы поменяемся местами. Я тоже хочу потрясти твое воображение.

– Не стоит.

– Ты не хочешь, чтобы любимая наложница исполнила все твои прихоти? – попыталась она отделаться шуткой.

– Ты не слышала, что я сказал? Я люблю тебя.

– Я думала, ты хочешь усилить мой оргазм.

– Дура!

Он, кажется, разозлился.

– Я не знала, что ты серьезно.

– У тебя выпить есть? – Он встал и взял с кровати простыню.

– Гера! Постой!

– Я в ванную.

– Там нет спиртного! Только лосьон!

Она вскочила. Гера заперся в ванной комнате, там шумела вода. Она не стала врываться, терпеливо ждала под дверью. И чуть не получила ею в лоб.

– Катя! – он схватил ее в охапку и стал торопливо ощупывать голову. – Ушиблась? Больно?

– Нет, мимо пролетела. Прости меня.

– Что на тебя нашло? – он бережно повел ее обратно в комнату. – Такая умная женщина, и вдруг... Так глупо отреагировать на признание в любви.

– Я... – она чуть не заплакала.

– Тебе что, больно? – испугался он. – Все-таки задел? Господи, зачем ты стояла под дверью!

– Мне... Растерялась. Прости.

– Значит, я виноват. Я никогда в жизни не делал женщине предложения. У тебя больше опыта, ты уже была замужем. Может, объяснишь последовательность действий? Сначала что, надо купить кольцо?

– Не надо, – она улыбнулась сквозь слезы. – Но женщина должна подумать.

«Я бы тебе сто раз сказала «да», если бы действительно жила в этой квартире со своей семьей. И как я теперь предъявлю тебе коттедж? Свою машину? Своих знакомых, многих из которых ты каждый день видишь на экране телевизора, если, конечно, его смотришь?»

– Ты смотришь телевизор?

– Что?

– Вино, коньяк, виски?

– Опять не понял?

– Что ты будешь пить?

– А насчет телевизора?

– Я спросила, смотришь ли ты телевизор и что ты будешь пить?

– То же, что и ты. А телевизор я почти не смотрю.

– И хорошо. Я сейчас принесу вина.

Она предусмотрительно купила столовое французское вино и убрала из бара, куда он мог заглянуть, все марочное, стоимостью от тысячи рублей за бутылку. Ведь скромная сотрудница косметической фирмы, кормилица семьи не может себе этого позволить. Роль надо играть до конца. Она показала ему бутылку и с гордостью сказала:

– Французское! Правда, шикарно?

Он улыбнулся:

– А что за коньяк?

– Армянский!

– Давай коньяк.

– Я не то купила? Вот видишь: я тебе не соответствую. В винах не разбираюсь, по дорогим ресторанам не хожу. А ты такой... шикарный.

– Недавно мне по этой же причине отказала другая женщина.

– Ты же говоришь, что раньше никому не делал предложения!

– Она мне просто друг. Я тогда еще не встретил тебя и вдруг подумал, что могу быть счастлив с человеком, близким мне по духу. С которым можно просто хорошо поговорить. Понимаешь? Хорошо. О работе, о...

– Она твоя помощница?

– Д-да, – сказал он с легкой заминкой. – Мне казалось, что бурного секса я наелся, что в этой области какое-то открытие сделать уже невозможно. Как выяснилось, ошибся.

– Но что касается хорошо поговорить, – осторожно сказала она. – Мы же разные. Наше положение в обществе существенно отличается...

– Стоп!

– Что такое?

– Повтори, что ты сейчас сказала?

– Насчет нашего с тобой положения в обществе? То, что мы стоим на разных ступеньках социальной лестницы?

– Ты какой институт оканчивала?