Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 - Геннадий Геньевич Карпов

красавицей с фигурой 120 на130 на 140, опустив окно на пять сантиметров. – Любые данные!

–Фа-ас! – заорала та, и я понял, что разговаривать тут не с кем.

Вряд ли у неё нашлась бы даже туалетная бумага, не то, что секретная информация двадцатилетней давности. За соседним забором заорали: «Вздумаете сунуться – у меня тут всё заминировано!» Поэтому я как танк развернулся почти на месте, добрался до ближайшего отеля (Кажется, «Мариотт», но из всей вывески в темноте красно светилась только первая буква.), поставил машину на зарядку, поужинал и упал спать.

На следующее утро я поехал в другой конец города. Навигатор привёл меня в район, напоминающий тот, в котором жил Григорьев: дома каменные, чистенько, на перекрёстке работает светофор, регулируя достаточно интенсивное движение. Рядом – парк (По количеству парков эта страна явно перещеголяла всех.). Единственно, что меня удивило: на перекрёстках и около остановок общественного транспорта стояли клетки примерно два на два метра, сваренные из арматуры, с крючком на внутренней стороне двери.

На звонок из динамика спросили:

–Кто это там звонит?

–Я ищу господина Михалкина. Мне дали этот адрес знакомые из Атланты. Я могу его увидеть?

–У господина Михалкина нет знакомых в Атланте! – ответил голос.

–Там живёт некто профессор Григорьев. Он хорошо знает Моисея Михалкина и просил помочь с одним делом.

–Моисей Соломонович умер уже пять лет назад.

–Понятно, – протянул я, – жаль. Я хотел купить у него кое-что для своей фирмы. Кое-какие разработки.

За дверью раздались многочисленные щелчки, потом образовалась щёлка буквально в один сантиметр, которая фиксировалась двумя могучими цепями. На меня подозрительно смотрел небритый брюнет лет примерно двадцати семи с каким-то странным выражением непреходящего восхищения на худом лице. Выражение было настолько странным, что я сунул руку в специально продырявленный карман ветровки, приготовившись достать из-за брючного ремня револьвер.

–Ты – не из наших. Не из общины. Мы не общаемся с чужаками. Зачем ты пришёл?

–Моя фирма хотела бы купить некоторые разработки твоего усопшего родственника. Мы ведём кое-какие исследования, но наши сотрудники, скажем так, болеют чаще, чем нам бы хотелось. Мы теряем людей на пустом месте. Учёные из Атланты уже предоставили нам необходимую информацию, но мы узнали, что господа Эткин и Михалкин в своё время продвинулись гораздо дальше, и готовы купить всю имеющуюся информацию.

–Продвинулись – дальше некуда! – Парень криво улыбнулся, снял цепи, открыл дверь и впустил меня внутрь. – Папа продвинулся по этой теме ногами вперёд до самой доски! Сам умер и народа положил – уйму. И ты хочешь продолжить его тему? В Вашингтоне что – все вообще с ума посходили? Вся информация о тех разработках есть в архивах института. Если ты – официальное лицо, то просто пойди в архив и покажи разрешение. Ты вообще-то кто? Из какой конторы? Для цэрэушника слишком интеллигентен, для фэбээровца – не так одет, для обычного копа – слишком худой.

–Я представляю частную организацию, базирующуюся в Канаде. У меня, конечно, нет доступа к секретным архивам. Есть только немного денег и желание разобраться: почему люди сходят с ума и умирают, как только начинают заниматься этой проблемой?

–Да потому, что не надо лезть туда, куда природой не предусмотрено! – взвизгнул парень. – Эта программа человеком не меняется! Она или остаётся прежней, или уничтожается. Мозг придумали умные существа. Люди же не создали ни одного мозга, зато уничтожили – миллиарды! А мой папа решил поиграть в бога и в итоге застрелился! Сколько ваших сотрудников уже свели счёты с жизнью?

–Трое. Ещё один влюбился в пень перед домом, а другой стал бояться закрытых помещений! – спокойным тоном врал я как по писаному, пока не понимая, что за тип передо мной: то ли торгаш и деляга, то ли пацифист, то ли ортодокс.

–Мой тебе совет: не лезь в эти дебри! Займись лучше разведением кроликов! Или делай разрывные патроны на продажу! Вот такие!

Он отступил на шаг и начал с видом победителя медленно доставать что-то из внутреннего кармана короткой куртки. Когда показалась рукоять пистолета, я распахнул ветровку и наставил «Ругер» ему в живот. Через секунду до парня дошло, что оружие следовало доставать быстрее. Он замер и страшно побледнел.

–У тебя была возможность заработать пару лямов, просто дав мне скачать то, что у тебя осталось от папы. Теперь у тебя есть возможность остаться жить. Не ошибись по второму разу! – с расстановкой сказал я Михалкину-младшему, подошёл к нему вплотную, забрал пистолет из его кармана и треснул по башке его рукояткой.

Парень вскрикнул, сел на пол и закрыл голову руками. Сквозь пальцы проступила кровь.

–Ты знаешь, чем занимался твой отец? У меня мало времени. Не скажешь – буду искать тут без тебя!

–Отец занимался дерьмом! Полным дерьмом! Он оставил записку. Больше ничего нет. Только записка.

–Показывай! – я ткнул его ногой в рёбра, и парень снова ойкнул.

Потом поднялся и пошёл в соседнюю комнату.

Я не знал – есть кто-то ещё дома или нет, поэтому его полуавтоматический «Кольт» тоже взял наизготовку. Мне никогда не нравились эти «Кольты»: много лишнего железа, тяжёлые, неудобные, блестящие – только сорок приманивать да орехи колоть. А доставать «Торус» из рюкзака уже поздно. Но дома было тихо. Парень подошёл к столу, покопался в каких-то папках, опасливо поглядывая на два ствола, направленные на него, и достал тетрадный лист в клеточку.

–Вот! Только не стреляй! У меня ещё есть отцовский ноут. Про него никто не знал. Дом обыскивали после смерти отца, а ноут был в банковской ячейке. Я его потом достал, но так и не смог открыть: там пароль. Я его не знаю и знать не хочу! Там наверняка стоит эта штука. Они везде могут стоять! Я не собираюсь кончить так, как отец и дядя Миша!

Я взял листок и с трудом прочитал мелкий ровный почерк: «Я решил уйти из жизни. Моя жизнь прожита напрасно. Никому ничего не надо. Луна не нужна. Микроизлучатели слишком дороги и работают нестабильно. Жена ушла. Сын ненавидит. Миша умер. Персонал мёртв или пасёт гусей. Страна на гране развала. Спасти её я не смог. В Вашингтоне правят бал жирные мерзавцы. Бога нет. Всё надоело. Кто будет читать – не смейтесь. Мне страшно. Подпись.»

–Миша– это кто? – поинтересовался я, убирая бумажку в карман.

–Миша – это его сослуживец, Михаил Эткин. Они вместе с отцом приехали из России и работали тоже вместе. Потом Эткин заболел. Да они все там заболели! Они превратились