Анна Болейн. Страсть короля - Элисон Уэйр

Еврейка Есфирь стала второй, любимой женой языческого персидского царя Артаксекса, после того как тот отверг свою первую супругу. Его всемогущий главный министр Аман пытался уничтожить евреев, но Есфирь вмешалась и спасла свой народ. И об Анне будут говорить так же, как о древней царице: «И кто знает, не для такого ли времени ты и достигла достоинства царского?»[21]

– Дорогая? – жалобным тоном произнес Генрих. – Вы слышали, что я сказал? Вы были где-то очень далеко.

– Простите, – опомнилась Анна, рывком возвращаясь к реальности. – Должна признаться, я сегодня устала.

– Тогда вам надо отдохнуть, моя милая, – сказал король и любезно удалился.

Анна была рада, что осталась одна и могла спокойно подумать. Часом позже она лежала в постели без сна, осознавая значение слов Генриха и своих собственных планов. К чему себя обманывать: Анна понимала, что ее замыслы опираются не на одни только чистые принципы. Противостояние с Церковью даст ей моральные основания предъявить претензии Уолси и королеве – защитникам устоев. Но действительно Генрих говорил всерьез об упразднении власти папы или бросил пустую угрозу в приступе раздражения?

Через два дня, когда к Анне пришли отец и Джордж, она усадила их и сказала:

– Король говорил мне, что, если Климент не даст ему развода, он уничтожит власть Святого престола в Англии.

Мгновение оба гостя безмолвствовали. На их лицах отображались изумление и неверие.

– Отец, вы ведь согласны с необходимостью реформы Церкви. Вероятно, у нас появляется отличная возможность для этого.

– Реформа, да. Но отрывать Англию от Святого престола? – Отец нахмурился. – Король и правда намерен это сделать?

– Он так сказал. Думаю, говорил всерьез. – Анна встала и начала шагать взад-вперед по галерее. – Его милость решился добиться желаемого любыми средствами. И если дойдет до разрыва с Римом, тут настанет наше время.

– Боже! – воскликнул Джордж. – Если кто и умеет держать нос по ветру, так это ты, Анна. Я уже готов пожелать, чтобы папа объявил брак короля законным, так мне хочется увидеть последствия.

– Не будь беспечным, – упрекнул его отец. – Это не шутки, за тысячу лет ничего подобного не произошло. У короля должны быть очень серьезные мотивы для подобных угроз. Он ревностно посещает мессы и ползет на коленях к кресту в Страстную пятницу. Так что может и дрогнуть. Тут ты и появишься, Анна. Твое положение самое выгодное, чтобы направить короля на верный путь. Если Климент удовлетворит его просьбу – очень хорошо, мы продолжим перебирать четки и молить святых о заступничестве. Но если нет – я скажу, да благословит тебя Господь, дочь моя! Ты поведешь нас в Землю обетованную.

Анна уставилась на него. Никогда прежде отец не выражал так откровенно своих надежд на нее и не побуждал использовать свою власть над королем в полную силу. Он фактически уступал ей верховенство и признавал, что теперь она, а не он возглавляет и придворную фракцию, и семью.

Реформы стали излюбленной темой разговоров, которые вела Анна с отцом и Джорджем темными осенними вечерами у камина в главном зале Дарем-Хауса.

– Мы, миряне, должны иметь возможность самостоятельно судить, что говорится в Библии, – заявил Джордж.

– Приведите мне хоть одну вескую причину, почему Библию нельзя перевести на английский и сделать доступной всем желающим, – с вызовом произнес отец.

– Они боятся, как бы мы не обнаружили, что Писание не дает никаких оснований для продажности Церкви. – Джордж усмехнулся. – Помните, как епископ Лондона приказал сжечь все копии перевода Уильяма Тиндейла?

Кардинал Уолси заклеймил Тиндейла как еретика.

– Хорошо, что он живет в Германии. – Анна встала, чтобы принести еще вина.

– Тиндейл был прав. – Отец осушил кубок. – Он говорил, что в наши дни ни один человек не может изучать Писание, пока не проведет лет восемь или девять под жестким давлением наставников и не вооружится ложными принципами, а к тому моменту он уже не способен ни в чем разобраться.

– Церковь хочет сохранять контроль, подвергая цензуре доступные мирянам знания, – поддержала отца Анна. – Видимо, боится, как бы мы не начали подвергать сомнению ее авторитет, если сможем сами читать Писание.

– А мы уже подвергаем, – заметил Джордж.

– Нам недоступно для чтения не только Писание, – сказал отец. – Уолси составил длинный список запрещенных книг.

– И что это за книги? – спросила Анна. – Трактаты лютеран?

– Мне не известны все, но только на прошлой неделе он кудахтал что-то по поводу одной под названием «Моление нищих». Ее написал англичанин Саймон Фиш. Он живет в изгнании в Антверпене. Уолси назвал книгу вредной и подрывающей основы, сказал, что она подстрекает к ереси, убийствам и предательству.

– Кажется, эта книга пришлась бы мне по вкусу. – Анна улыбнулась. – Если Уолси она не по душе, мне точно понравится. Где бы раздобыть экземпляр?

Отец и Джордж уставились на нее.

– Ты сошла с ума, дочь моя! – сердито произнес отец. – Хочешь быть обвиненной в ереси?

– Давно уже в Англии никого не сжигали у столба, – съязвила в ответ Анна.

– Закон еще в силе, – напомнил ей сэр Томас.

– На Анну не распространяются законы, которые действуют в отношении всех нас, – с усмешкой произнес Джордж. – Бьюсь об заклад, ее влияние на короля так велико, что она может безнаказанно читать любые запрещенные книги.

– Я бы не стал проверять это на деле, – возразил отец.

– Не беспокойтесь, я не стану рисковать своей шкурой, – заверила его Анна.

Тем не менее любопытство было возбуждено. Однако никто не должен знать, что она ищет «Моление нищих». Анна послала в Антверпен одного из своих слуг якобы для покупки бриллиантов, а на самом деле дала ему тайное поручение раздобыть книгу. Не прошло и недели, как запретный плод оказался у нее в руках. Анна хранила книгу под одной из досок пола и доставала, чтобы почитать, только ночью. Текст произвел на нее впечатление. Саймон Фиш обсуждал вопрос перевода Библии на английский. Он обращался к королю Генриху, которому была посвящена книга, и взывал о помощи бедным и нуждающимся, раз Церковь лишь увеличивает их бедность своей ненасытной алчностью. Половина богатств Англии находилась в ее руках – непропорциональное количество, если учесть, что на службе у Церкви меньше чем один человек из сотни. Фиш обвинял монастыри в разложении и взимании непомерных налогов с бедняков, которых они призваны поддерживать. Монастырские богатства слишком велики, даже непристойны! Чего на самом деле хотел Фиш, так это добиться их перераспределения для пользы королевства.

Однако метил он не только в церковные богатства. Духовенство, по его мнению, узурпировало верховную власть в Англии и хитроумно ниспровергло законы, которые ограничивали его влияние. В старые времена короли Британии не подчинялись Риму и не платили налогов Святому престолу, иностранной власти. А теперь королевство находится в рабстве благодаря множеству наводнивших его клерикальных паразитов.