Воскрешение Лазаря - Владимир Шаров

Первые послания Феогноста были не так пространны, но и они выстроены умело. Цель их – с одной стороны, показать полезность друг для друга его, Феогноста, и «органов», с другой – пока пунктиром – обратить внимание Спирина на то, что Колина деятельность для партии большевиков, наоборот, чрезвычайно вредна. Проще говоря, Коля – опасный враг, и если на Ходынском поле он добьется победы, для советской власти это станет катастрофой. В своем втором письме от двадцатого апреля Феогност писал, что, в сущности, он и «органы» хотят одного и того же: отделить чистых от нечистых. Неважно, что чистоту и нечистоту они понимают по-разному; главное, разделить одних и других; именно такая задача сейчас на повестке дня; именно в ней суть, и тут Феогност мог бы быть «органам» очень полезен. Дальше Феогност намекает, что готов сделать за «органы» всю работу, причем с высоким качеством и в кратчайшие сроки. Следом – абзац о Коле, которого Феогност называет оппортунистом и соглашателем, говорит, что его фальшивая проповедь единения избранного народа на деле означает братание белых и красных, пролетариев и буржуев, революционеров с «контрой», повторяет, что она лишь способствует проникновению в партию шпионов и вредителей.

Но Коля не чувствует опасности. В письме, которое датируется тем же двадцатым апреля, он будто хочет одного – подыграть Феогносту, подтвердить его обвинения. Письмо на восьми страницах, но ничего нового в нем нет: опять старые Колины идеи, что во время революции и Гражданской войны все, что было в народе грешного и злого, что было в нем неправедного, погибло; теперь пришла пора зарастить раны, вместе строить светлое будущее. Добавлено лишь, что единение особенно необходимо именно сейчас, ведь враг, что стоит на наших границах, только и ждет смуты, чтобы напасть.

Феогност в этом заочном поединке смотрится умнее. Он берет Колины мысли, прибавляет или, наоборот, убавляет несколько слов, в результате же получается, что Феогност и партия – естественные, так сказать, природные союзники.

Помнишь, Анечка, то замечательное Колино письмо, где, в последний раз пытаясь убедить Феогноста выдать Деву Марию, он пишет, что коммунисты сделали все мыслимое, чтобы ускорить второе пришествие на землю Христа. Бóльшую его часть об истоньшении плоти, тянущей, топящей человека в океане греха; духе, который теперь, освободившись от стопудовых вериг – плотских соблазнов, готов взмыть вверх, к Богу; о роли в этом, а следовательно, и в спасении человека коммунистов, – Феогност повторил слово в слово. Кстати, эта диктовка так понравилась Кате, что она не удержалась и от себя приписала, вернее, объяснила, как она представляет себе социализм. «Плоть будет прозрачна, словно папиросная бумага, мы станем открыты, и никто уже не сможет прятать нехороших, злых намерений, более того, сделаются видны малейшие движения души другого человека и мы сразу станем отзываться на них. Наша плоть сделается так изрежена, невесома, что тихими летними вечерами, на закате, когда от согретой за день почвы поднимаются восходящие потоки воздуха, советские люди будут легко отрываться от земли и, соединясь в хороводы, парить в этих струях, беззаботные, будто ангелы». А всего-то, чтобы угодить Спирину, Феогност убрал, что коммунисты народ обманут.

Коля же по обыкновению прет напролом. Он не забывает напомнить Спирину, что Феогност лишь месяц назад кончил отбывать свой третий тюремный срок и сейчас живет на поселении, следовательно, он патентованный, заклятый враг советской власти, вообще всего советского. Дальше Коля, не придумав ничего умнее, начинает пугать Спирина: пишет, что если в их с Феогностом поединке Спирин станет на сторону Феогноста, партия это сочтет не чем иным, как изменой родине.

И все-таки, Анечка, сводить дело лишь к Феогностовой хитрости наивно. Достаточно прочитать его письмо Спирину от третьего мая. Я уже о нем говорил. В своем роде это настоящий трактат. Суть его в том, что время начиная с воцарения Александра II Освободителя и до семнадцатого года было временем смерти Лазаря. Александр II виновен в распродаже Святой земли – безбожным американцам им была продана Аляска, но главное, освободив крестьян от крепостного состояния, он повернул, обратил их к земле, к стяжательству и накопительству. А ведь известно, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное.

Прежде Лазарь был жив потому, что верховная власть в России помнила, лишь за тем и следила, чтобы оторвать человека от земного, обратить все его помыслы, все его устремления вверх, к небу, к Богу. Александр же погубил свой народ. При нем Лазарь умер, и с тех пор тело его гнило, разлагалось и смердело так, что и подойти было страшно. Пора воскрешения пришла лишь теперь. Воскресят народ именно коммунисты. Революция – очистительная болезнь, в которой негодная, гниющая плоть сгорит дотла, дух же возродится и восстанет из пепла.

Что бы большевики сами ни думали, как бы ни прикрывались Марксом, они, подобно Навуходоносору, слепое орудие в руках Господа. Они уничтожают храмы, потому что зло проникло и туда, в Дома Божии. Все смешалось со злом, ничего не осталось чистым, и чтобы уничтожить скверну, нужны были коммунисты. Они есть истинный наследник, законный продолжатель власти, которая испокон века вела избранный народ по пути спасения. (Обрати внимание, тут немало параллелей с письмом Коли о Гамлете – неправедный Александр II увел народ с истинного пути, а большевики вновь возвратили на верную дорогу, за что им многое простится.) Дальше Феогност пишет:

«Узнав при Иване III о своем неземном, божественном происхождении, власть немедля поставила перед народом, которым ей было назначено править, новые высокие цели. Земного в них было мало. Интерес к земле был ею утрачен навечно.

Страна была огромна, почти бесконечно велика, не было дорог, население было редким, и власти всегда казалось, что она кричит недостаточно громко, что то, что она хочет от народа, не доходит и до ближайших окрестностей Москвы и Петербурга. А если доходит, то искаженным. Власть, как могла, напрягала голос. Как могли, быстро неслись гонцы, курьеры, чиновники по особым поручениям, и все равно это было нестерпимо медленно. Иногда проходили годы, прежде чем, например, на Камчатке узнавали, что в Петербурге давно правит другой царь.

Власть на Руси очень рано открыла для себя замечательный физический закон, гласящий, что волна, звук лучше распространяется в однородной, гомогенной среде. Достигается же гомогенность, с одной стороны, безжалостным уравниванием и выравниванием подданных (идеалы: армия, заключенные в лагерях), с другой – как при варке манной каши, то есть постоянным перемешиванием. Известно, что если хочешь, чтобы каша получилась хорошей, без комков, перемешивать ее надо часто и тщательно.

Иван Грозный, наверное, первый на Руси ввел систему массовых тотальных переселений дворянства из одних областей государства в другие. Заподозрив новгородских „служилых людей“ в намерении изменить ему, он всех их (кого не убил) переселил на Волгу, где, соответственно, возник Нижний Новгород, а в новгородскую „пятину“ на место выселенных посадил дворян из других уездов.

Суть и смысл этого „вывода“, этого перемещения и перемешивания подданных – в их отрыве от почвы, к которой за века они с немалым трудом, но сумели приспособиться.