Моролинги - Максим Дегтярев

Поэтому я разрывался.

– Между фразами «кто это?» и «я его не убивал» положено говорить «я его не знаю».

Рунд, нахмурившись, ответил:

– Я опустил ее, как очевидную. Скажите, а этот, как его, полковник…

– …Виттенгер. Он прилетел за Бенедиктом Эппелем. О вашей поездке на Фаон он ничего не знает.

– Выходит, вы не согласны с тем, что убийца – Эппель?

– Пожалуй, нет.

Я показал Рунду кулак, он отпрянул.

– Пять вопросов. Вы задали пять вопросов, и я на все ответил. Настала моя очередь. С какой целью вы прилетали на Фаон?

– Хм, у нас разгибают пальцы… Похоже, господин Ильинский, вы забыли, где находитесь. Ваши наскоки просто смешны.

– Будет ли вам до смеха, если ваше правительство узнает о той поездке?

– Чего вы хотите? – бросил он.

– Узнать, например, что стало со вторым корпусом Центра Радиокосмических Наблюдений. Его взорвали?

– Не совсем. Умышленно никто корпус не взрывал. Взрывные работы шли выше по склону, там мы строили еще один энергоблок. Произошел несчастный случай – самопроизвольный взрыв, когда взрывчатку транспортировали наверх. Сошла лавина и накрыла второй корпус.

– А ученые, которые там работали?

– Все погибли.

– Какое совпадение! Все погибли, кроме вас.

– Никакого совпадения, – окрысился Рунд. – Если бы я был там, взрыва бы не произошло.

– Разумеется! Зачем вам себя убивать!

– Я не это имел в виду, – Рунду не понравилось, что я поймал его на слове. – Была нарушена технология… технология проведения взрывных работ. Я бы этого не допустил.

– Вы что, специалист-взрывотехник?

– Нет, я кибернетик. Кажется, вы перебрали лимит? – он показал растопыренную ладонь.

Я, наконец, рискнул:

– Призовой вопрос. Темпоронный нейросимулятор уцелел?

У Рунда дернулась щека.

– Такой вещи не существует, – ответил он быстро.

– Потому что ее уничтожило вместе со вторым корпусом.

– Не передергивайте! – взвился он. – Нельзя уничтожить то, чего нет. Его просто не существует, и никогда не существовало.

– Возможно, я ошибся в названии. Пусть не нейросимулятор, а компьютер на темпоронах или темпоронный процессор… Не будьте буквоедом, важно, что ЭТО на темпоронах.

– То, чего нет, – нравоучительно произнес он, – можно называть любым именем, но уничтожить нельзя – вот такой парадокс, извините. В литературе последних лет прижился термин Темпоронный Мозг – Т-Мозг, сокращенно. Сама литературность названия – «мозг» – говорит о невозможности его создания. Только фантастическую вещь назвали бы мозгом, а не, как вы тут предлагали, нейросимулятором…

Вранье местного разлива меня дико утомило. Так захотелось домой, к Татьяне, которая обманывает только мне во благо, к Ларсону, который говорит только правду, к Шефу, который прежде чем соврать, всегда предупреждает, что верить ему нельзя. Другое дело, что я не всегда умею распознать такое предупреждение. Но это, как говорит пилот Дуг, мои проблемы.

Я заметил:

– Ваше объяснение тоже попахивает литературщиной.

– Ах так? В таком случае попросите Цанса объяснить вам, почему темпоронные ансамбли не когерентизируемы.

– Эту тему я с ним уже обсуждал. Профессор не был так категоричен, как вы. Кроме мнений ученых, есть еще и факты, указывающие, что Темпоронный Мозг существует. Чарльз Корно прилетал на Ауру в январе этого года – через месяц после того, как к нему в руки попали выигрышные файлы виртуальной игры «Шесть Дней Творенья» – игры, созданной самим Корно и выпущенной компанией «Виртуальные Игры». Без Темпоронного Мозга выиграть в эту игру невозможно.

– Кто вам это сказал?!

– Профессор Цанс, к которому вы меня только что послали за консультацией.

– Пожалуй, больше не стану вас к нему посылать. Можете считать это своей победой.

Довольный тем, что унизил меня, он отвернулся к окну. Большая красноватая луна в зените и луна пожелтее и поменьше на горизонте светили маяками в океане облаков. Снеговые шапки отвечали им тусклым, отраженным светом. На западе, где небо было чернее, горели несколько оранжевых огоньков.

– Ваш Центр не спит? – спросил я, махнув в сторону оранжевых огней.

– Раз я здесь, значит спит, – усмехнулся мой собеседник. – Пойдемте, а то нас скоро начнут искать.

Всех впускать, никого не выпускать – так решил Виттенгер. Поэтому в нижней гостиной собралась целая орава: сам инспектор, Цанс, Брубер и плюс те, кто был там раньше: Бенедикт, Шишка, Катя и два охранника.

По поводу того, как нас встречать, единого мнения не было.

– Где тебя черти носят? – осведомился инспектор у меня. – Вы знаете, что здесь творилось? – спросил он Рунда.

– Ой, Фёдор, мы вас заждались! – радостно воскликнула Шишка, назвав себя, почему-то, во множественном числе.

До меня дошло, что массовость Виттенгеру требовалась для поддержки: во-первых, соотечественники в обиду не дадут, во-вторых, если Рунд вздумает выкинуть какую-нибудь пакость, найдутся свидетели, которые подтвердят, что инспектор сломал ему шею в порядке самообороны. Подумал ли Рунд о чем то подобном, мне не известно, однако он спросил:

– Что за собрание, полковник?

– Какой-то идиот, – и Виттенгер выразительно посмотрел на меня, – распустил слух, будто мы взяли в плен моролинга. Они, – он показал на Цанса и Брубера, – представители общественности. Та дама в черном свитере – знакомая Бенедикта, единственный человек, с кем он разговаривает.

Рунд пожал плечами, мол, что взять с полицейского. Все ключевые места в гостиной были уже заняты, поэтому Рунд велел своему охраннику подыскать себе другое место, а кресло, в котором он сидел, передвинуть в центр гостиной, ближе к камину.

– Почему сняли наручники? – заняв кресло, спросил он строго.

– Вы бы их сами поносили, – огрызнулась Шишка.

Охранник пожаловался:

– Босс, наверху собирается толпа. Ждут приезда журналистов, они вылетели из Амазонии несмотря на ураган.

– Нам только журналистов не хватало!

– Подумаешь, один из них и так уже здесь, – вставил Брубер и «кхыкнул».

– Вы это о ком? – спросил его Рунд.

Я ответил:

– Успокойтесь, это он обо мне.

– Ну тогда ладно… – облегченно вымолвил Рунд. – Что будем делать, полковник?

Виттенгер понял, что между мной и Рундом состоялся какой-то разговор. Одним только взглядом он говорил мне: «Ты либо со мной, либо с ним». «С тобой, с тобой», – отвечал я ему проникновенно. Вырисовывался чрезвычайно сложный любовный многоугольник: Виттенгер ревновал меня и власть к Рунду, Шишку – к Бенедикту, Цанс ревновал Бенедикта к Шишке, Бенедикт – Шишку ко всем, к кому она обращалась. Не вовлеченными во все это любовные – в широком смысле – перипетии оказались только Брубер, Катя и охранники, но и за ними, думаю, дело не станет. Например, оба охранника довольно благосклонно поглядывали на Катю, а Брубер мог приревновать моролингов к Цансу и Бенедикту.