Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский

Профессор зажег освещение и тут же понял, вспомнил, что в спешке позабыл отключить электричество в стеклянной трубке. Стоило ему коснуться рубильника – и зеленое сияние, как бы испугавшись яркого верхнего света, – исчезло. Уже догадываясь о чем-то необычном, неведомом ему, однако, все еще не веря себе самому, он повторил то же самое с рубильником – кристаллы бария вспыхнули с еще большей выразительностью.

Позабыв о своем намерении уходить, позабыв о больной жене, забыв снять уличную одежду, профессор Рентген уселся за свой стол. С упрямством капризного ребенка, которому, во что бы то ни стало, хочется доломать понравившуюся игрушку, лишь бы взглянуть на ее внутренности, – профессор щелкал рубильником. Туда – сюда… Однако все это повторялось с абсолютной точностью, а пока оно повторялось, в его голове окрепло неколебимое, как скала, убеждение: вакуумная трубка при прохождении по ней электричества становится источником неведомого ему до сих пор излучения!

Движимый каким-то, еще неосознанным чувством, он стал преграждать невидимым лучам путь, используя для этого книги, словно преграды для этих удивительных лучей, используя все, что ни попадало под руку, – но все по-прежнему было тщетно. Тогда он отодвинул бариевый экран, стараясь определить, какой же пробивной силой обладают эти, неизвестные пока что ему лучи…

И вдруг на зеленом экране перед ним возникло нечто такое, что заставило его, уже в который раз в продолжение этого вечера, застыть на месте. Он шевельнул пальцами руки, и черные выразительные линии на экране повторили это его напряженное движение. Черные линии выглядели так, что у него не оставалось и тени сомнения: он оказался первым на земле человеком, который увидел кости своего собственного тела!

Таинственное излучение, которое он как-то автоматически окрестил уже х-лучами, беспрепятственно проходило сквозь мягкие ткани тела. Однако, то ли не полностью пробивало кости, то ли просто застревало, ослабевало как-то в них, – во всяком случае, оно оставляло эти четкие, сверх выразительные тени!

Все увиденное оставалось запечатлеть на фотопластинке. Он бросился к шкафчику, где хранились фотоматериалы, потому что нисколько не был уверен, повторится ли это чудо еще один раз…

На следующий день, утром, не заметив, как пролетела бессонная ночь, профессор велел служителям перенести в лабораторию его кровать и зашторить в ней как можно плотнее окна. Он не выходил из помещения на протяжении пятидесяти дней, пока не сделал кое-каких предварительных выводов.

За все это время он поделился мыслями только с супругой, сделав при этом необычный снимок ее руки.

* * *

К 28 декабря 1895 года у профессора Рентгена было приготовлено уже небольшое, но очень емкое, сообщение о сделанном им открытии, о необыкновенном явлении, которое он уже твердо и сознательно именовал х-лучами.

Сообщение предназначалось для председателя Вюрцбургского физико – математического общества.

А в первых числах января 1896 года из печати вышла специальная брошюра, написанная им же, которую тут же перевели и издали на английском, французском, итальянском и русском языках.

Однако самое главное событие в жизни профессора Рентгена состоялось 23 января, сразу после зимних каникул.

На заседании физико – математического общества, которое открылось в указанный день в актовом зале физического института, собралась научная общественность, университетские профессора, представители городских властей. Однако – больше всех там было студентов.

Вести о феноменальном событии, взбудоражившем не только Европу, но и весь цивилизованный мир, наполняли гордостью душу каждого жителя сравнительного небольшого города Вюрцбурга.

А что говорить уж об университетских студентах!

Появление профессора Рентгена в зале встретили такими аплодисментами, что их совсем не пытался останавливать председательствующий на заседании профессор Рудольф Альберт Кёлликер, сам замечательный анатом и гистолог, одна фамилия которого обыкновенно вызывала в студентах дрожь, перемешанную с почтительным уважением.

Что говорить, профессор Рентген сейчас и на самом деле казался студентам олицетворением римского триумфатора, не менее того. Это был пятидесятилетний мужчина, атлетического сложения, с пышными, пепельно – рыжими волосами и густой, слегка уж седеющей бородою. Правда, его никогда не отличало умение красиво и ярко излагать свои мысли, он всегда говорил довольно сухо и кратко, студенты обыкновенно не выражали восторга от его лекций, – но кто сейчас помнил об этом!

Не успел профессор сказать еще ничего такого, о чем студенты не смогли прочитать в его брошюре, чего не знал бы сейчас даже самый малообразованный вюрцбургский бюргер, – а слушатели уже готовы были рукоплескать каждому его слову.

Все собравшиеся в зале следили за его крепкими руками, которые включали и выключали рубильник, которые любовно поглаживали трубку Гутторп-Крукса, как бы извлекая из нее никому не ведомые прежде таинственные лучи.

Закончив свое краткое выступление, профессор Рентген тут же сделал снимок кисти профессора Кёлликера, и еще не высохшая фотографическая пластинка с изображением темных костей отправилась гулять по студенческим рядам, все выше, выше, все с большими криками энтузиазма.

– Замечательно! – взял между тем слово профессор Кёлликер. – Господа! Сорок восемь лет посещаю я заседания нашего общества, но никогда еще не приходилось мне присутствовать на таком торжестве в стенах нашего университета. Я очень горд, господа, и я хочу вам откровенно заявить, что мы присутствуем на событии исторического значения!

И тут же, с трудом успокоив новый взрыв аплодисментов, профессор Кёлликер добавил:

– А еще, господа, предлагаю отныне называть это явление не х-лучами, но лучами профессора Рентгена. Это будет вполне справедливо.

Крик одобрения был ему недвусмысленным ответом.

– А каковые возможности открывают эти лучи перед исследователями внутренних органов человека? – спросил у главного докладчика все тот же Кёлликер.

Профессор Рентген отвечал с готовностью, но еще не очень определенно:

– Это дело врачей. Что же касается меня – то я всегда готов с ними сотрудничать…

Тут же, в стенах физического института, студенты стали договариваться насчет своих дальнейших действий.

Как только на Вюрцбург опустилась январская ночь, – во всех концах города поднялся веселый шум, загорелись праздничные огни. Там начиналось факельное шествие, апофеозом которого должно было стать чествование студентами своего знаменитого наставника.

А дальше было вот что: он стал первым физиком среди Нобелевских лауреатов…

Авиценна (980–1037) – великий средневековый врачеватель.

Парацельс (1493–1541) – врач, естествоиспытатель и философ эпохи Возрождения.