Цена свободы - Сергей Семенов

– Не нравится мне тут, – поделился своими мыслями Леха. – Тоскливо, как на кладбище.

– Надо же, я тоже только что про кладбище подумала, – буркнула Тайка. – Очень похоже.

– Так, завязывайте тут со своими кладбищами, – недовольно отозвался Михей. – Я пока на погост не спешу. Мало ли, что там деревенские говорили. Может, пронесет. Но мне тоже тут не по себе.

Изредка врезались в основную трассу боковые дороги – убегающие в поля грунтовки. Выцветшие искусственные цветы на километровом столбике – как память о чьей-то сгинувшей жизни. Торчали на гребнях холмов вдали столбы высоковольтки – покосившиеся, унылые. Один раз на пути попался догнивающий, ржавый грузовик. Машину старательно обогнули по обочине, стараясь не заглядывать в кабину. Михею вдруг вспомнился разговор с селянами по поводу Чернышевска – еще тогда, в Ксеньевке, друзей запугали основательно.

– Не ходите туда! – затрясся дядя Юра, и глаза его наполнились ужасом. Мишка еще никогда не видал таких глаз у человека. Селянин словно увидал саму смерть.

– Да что там такое? – начал закипать парень. Его уже раздражали жуткие слухи, сердило, что им ничего толком не говорят, только стращают и отговаривают.

– Нехорошее место там, вот чего, – буркнул мужчина. – Творится черт-те что, люди пропадают. У нас один ходок такого там насмотрелся – дар речи потерял. До сих пор молчит как рыба.

Все притихли. После таких рассказов друзьям стало как-то не по себе. Всякое случалось с ними по дороге. Но о таком слышать пока не приходилось.

– И чего же там страшного?

– Чертовщина, говорю тебе. Наши это место стороной обходят.

– Да нам все равно через него идти, – бросил Михей. – Чего делать-то тогда?

– А я почем знаю? – удивился дядя Юра. – Сам туда не совался никогда – упаси бог – и не собираюсь.

– А объехать его можно? – осведомился Леха у Геннадия.

– Так-то можно, – кивнул мужчина. – Да вот только ходоки рассказывают, что Чернышевск будто сам заманивает. Едешь-едешь по объездной, а потом – бац! – ты, оказывается, уже в поселке. Правильно Иваныч сказал – проклятое какое-то место. Все, кто там бывал, – либо померли, либо до сих пор такие страсти рассказывают… Сейчас наши туда вообще не суются, а если идут раз в пять лет, то здоровенный крюк делают. Жить всем хочется.

– Сам-то там бывал?

– Упаси бог, – открестился Генннадий. – Чего на рожон-то лезть? Мне и тут спокойно живется.

– А с фоном там как? – продолжал наводить справки Михей. Хочешь жить – надо знать врага в лицо. Хотя, довольно странный враг – целый большой поселок. И разве можно такого врага победить? Может, и правда, лучше обойти стороной? Если получится, конечно.

– Фон, кстати, в норме, – словно спохватившись, ответил мужчина. – Можно без защиты ходить. Говорят, туда не атомную, а какую-то другую бомбу сбросили. Потому теперь и аномалии всякие там. Вот перед ним фонит, а в нем и после – чисто.

– Ну ладно хоть так, успокоил, – выдохнул Мишка. – А эти самые аномалии только в черте поселка? В окрестностях нет?

– Нету. Только в самом Чернышевске. Хотя и в окрестностях тоже видели. Пес их знает…

На байки селяне оказались щедры. Но ничего вразумительного никто так и не рассказал. Потому друзья сделали для себя вывод – в сам поселок лучше не лезть, а дать большой крюк. Так будет спокойнее. Фон и правда на подходах нормализовался – дозиметр не пищал, и на душе стало спокойнее.

Михей больше не смотрел на карту. Он и так знал – пришли. Дорога здесь виляла и шла в гору, а впереди, у подножия гряды холмов, в долине разлегся поселок. Хмурое, точно закопченное, бессильно свисало над ним небо. Чернышевск лежал перед друзьями будто на ладони – унылый, спокойный. Не было в нем ничего пугающего. Обычный заброшенный населенный пункт, как и многие другие, пройденные ими до этого.

– Посмотрели – и ладно, – подал вдруг голос Эстет. – Пойдемте-ка отсюда. Уж больно спокойно как-то. Не к добру.

Чернышевск остался по левую руку. Шли споро – всем хотелось поскорее убраться из места, про которое они слышали столько страшных рассказов. А на самом деле оказалось как всегда – у страха глаза велики.

Они уже стали удаляться от поселка, когда Леха всполошился. Он дернул Михея за рукав, и тот, вздрогнув от неожиданности, обернулся.

– Мишка, – испуганно крикнул Эстет, показывая на небо над холмами. – Смотри.

А посмотреть было на что. Небо над поселком неожиданно раскрасилось совсем уж нереальными цветами – словно на гигантскую промокашку с той стороны облаков капали красками. И в том месте, где по тучам растекалось непонятное, воздух начинал дрожать и вибрировать. Друзья завороженно смотрели на аномалию, не смея сдвинуться с места. А потом небо словно исказилось, и перспектива стала изгибаться в дугу, выпячиваться. Подернулся, смазался у подножия холмов поселок, заколыхался воздух – будто взрывная волна расползалась по окрестностям.

– Чего встали! – заорал Михей. – Валим скорее.

Но они опоздали. Да и куда было бежать – кругом одни поля и редкие рощи. Нигде не спрятаться. Все равно Нечто настигнет, никуда от него не денешься. Ощущение нереальности пугало и завораживало. И вдруг тишина словно порвалась, и в уши ввинтился пронзительный визг на самой высокой ноте. Тайка первой повалилась на землю и сдавила виски руками. Михей бросился к девушке, но сам рухнул рядом, поваленный вспышкой сильной боли в голове.

Время будто застыло. Сколько длилась странная пытка – парень не знал. Лежа лицом в землю, он не видел, что происходило вокруг. Наконец все звуки стихли – растворились в вечерней тишине. Мишка позволил себе поднять голову и обомлел.

Они лежали на зарастающей детской площадке, зажатой между старыми пятиэтажками. Вокруг – кирпич потемневших стен, поросль кустарника, гнетущая пустота мертвого поселка. Выбитые окна глядят чернотой провалов, а что там за ней – никто не ведает. Еще несколько минут назад друзья наблюдали за поселком издалека, а теперь они лежали посреди улицы. Парень вскочил, стискивая ружье, огляделся. Все та же картина, только с другого ракурса. И небо над головой такое же, как и десять минут назад. Хмурое, застывшее.

– Это как? – ошарашенно спросил Эстет, поднимаясь.

Объяснений не находилось. Слова застыли на языке. И тишина вокруг – ни дуновения ветра, ни единого шороха. Солнце в небе среди туч словно сжалось, уменьшилось в несколько раз. И светит, как хилая лампочка в бараке комсомольской тюрьмы. Другой воздух, другое небо – все другое.

– Деревенские же говорили, – начал было Леха. – Обходить надо было, еще дальше!

– Да это понятно, что говорили, – отмахнулся Михей. – Теперь-то как? Чего делать будем? Это Чернышевск вообще или нет?