Книга для таких, как я - Макс Фрай

Получается, что «дискурс» — это еще и социокультурный термин, поскольку особо оговаривается необходимость учитывать всю совокупность обстоятельств, предшествовавших его возникновению. Возможно, самое точное определение термина «дискурс» — «предконтекст»: За миром идей и идеологий есть некий пласт явлений, их порождающих (и в то же время их включающий).

Впору призывать к бдительности и осторожности при использовании термина «дискурс», вот что я вам скажу.

Тут вот ведь какое дело. Многие современные художественные практики (перформанс или акция, например) в силу самой своей природы не связаны с производством материальных объектов искусства. Только что было вот тут, рядом, происходило искусство — и уже нет, закончилось; "Просвистело — и ага!".

Понятно, что искусство, которое не «создается», но происходит, нуждается в документировании. Так появляются тексты, фотографии, видеоматериалы, интернет-проекты, не имеющие вроде бы самостоятельной ценности, а необходимые лишь в качестве "вещественных улик", доказательств: дескать, вот, имел место акт искусства такого-то мая тысяча девятьсот забытого года при участии следующих лиц…

Однако не тут-то было. Зачастую документация становится полноправным объектом искусства. Настолько полноправным, что само по себе исходное культурное событие вытесняется на задний план. Текст, серия фотографий или видеофильм воспринимается как самостоятельное и самодостаточное произведение искусства. То есть, по большому счету, акцию можно бы и не проводить вовсе, достаточно документацию соответствующую изготовить. А что, очень даже распространенная практика.

Я и сам так поступал когда-то. Мы с другом лет десять назад, проживая в глухой провинции и тоскуя от вялости местного художественного процесса, придумали «виртуальных», как сказали бы сейчас, художников по имени Дима Танец и Саша Кападаст и некоторое время увлеченно изготавливали описания художественных акций (весьма, впрочем, идиотских), которые они якобы проводили по ночам в городском парке. Некоторое время в их существование верили все немногочисленные члены местной художественной тусовки. Познакомиться хотели… Потом «документация» потерялась куда-то, а жаль.

Назидательным тоном заключаю: вот чего точно нельзя делать с документацией, так это ее терять. А что с ней, безусловно, делать следует, так это собирать в архивы, систематизировать и хранить. Чем, насколько мне известно, планировал всерьез заняться фонд "Художественные проекты", созданный в Москве в начале 2000 года.

Культурный центр ДОМ, открывшийся в Москве в мае 1999 года — явление (и место) уникальное, своего рода "новый Вавилон" актуальной культуры, поскольку на этой площадке удается собирать художников, фотографов, дизайнеров, литераторов, танцоров, кинематографистов, театральных деятелей, новых композиторов, музыкантов, занимающихся электроакустической и новой импровизационной музыкой, sound-поэтов, фольклорных музыкантов и певцов, перформанс-артистов… Я выдохся, но это не значит, что список истощился.

ДОМ, согласно замыслу организаторов, создавался как центр реальной современной культуры, равным образом далекой как от культуры классической, так и от поп-культуры, не пользуется вниманием институций, определяющих культурную политику государства, но имеет свою достаточно широкую аудиторию, находится в контексте актуальной мировой культуры и занимается сотворением культуры сегодняшнего и завтрашнего дня.

Каждую неделю в ДОМе открывается новая выставка (среди самых последних — "Полетевший Комаров" Ильи Кабакова и "Генетическая гимнастика" Ефимова & Чернышова), каждый вечер происходит новое событие, а то и несколько (это может быть концерт, перформанс, спектакль, кинопоказ, литературный вечер и вообще все что угодно, с участием звезд с мировым именем или талантливых мальчишек из глухой российской провинции). Ежемесячно проводятся разножанровые фестивали — были в ДОМе, к примеру, и «Хармс-фестиваль», и «Пригов-фестиваль», и международный фестиваль памяти Сергея Курехина. Не ограничиваясь деятельностью внутри Москвы, ДОМ выступает в качестве организатора выездных проектов: концертов, выставок, гастролей, творческих мастерских. Занимается издательской деятельностью, готовит к выпуску телепередачу "Среднее ухо". В стенах ДОМа работает детская художественная студия архитектора Михаила Лабазова — явление совершенно уникальное, поскольку детей не только учат рисовать, но и поощряют к занятиям нетрадиционным художественным творчеством. Интенсивность невероятная — однако им это удается.

Тут, вероятно, следует расшифровать местоимение «им». Кто эти загадочные «они»? В Совет Кураторов ДОМа входят Алексей Айги, Глеб Алейников, Герман Виноградов, Елена Гончаренко, Игорь Гурович, Николай Дмитриев, Назар Кожухарь, Михаил Лабазов, Алексей Любимов, Назим Надиров, Виталий Пацюков, Александр Пепеляев, Лев Рубинштейн, Андрей Смирнов, Тамара Смыслова, Сергей Старостин, Рустам Сулейманов, Борис Юхананов.

Еще один важный момент: ДОМ, помимо прочего, является еще и своеобразным консультационным пунктом. Обладая уникальным опытом работы в области некоммерческой актуальной культуры, обширными связями и базами данных, сотрудники ДОМа охотно оказывают консультативную помощь начинающим артистам, которые пытаются сориентироваться в окружающем их социокультурном пространстве. Вспоминая собственную юность, когда по оному социокультурному пространству приходилось передвигаться исключительно вслепую, я полагаю, что такого рода консультации — высшее проявление гуманизма. Удивительно даже, что это действительно происходит.

Да, и вот еще что. Там, в доме 24 по Большому Овчинниковскому переулку, кроме всего, просто приятно провести вечер. ДОМ все-таки.

В начале девяностых, когда художественных галерей уже стало много, а воспоминания о прекрасной эпохе русского бума казались не воспоминаниями даже, а все еще как бы объективной реальностью, вернисажи выставок нередко превращались в пиршества. Много выпивки, много закусок. На вернисажи и ходили-то как на именины какие, чтобы выпить и закусить.

Однако это скорее "еда вместо искусства". А я собирался написать о еде в искусстве (не путать с "искусством еды"!).

Мария Чуйкова уже на протяжении нескольких лет время от времени делает так называемые "пищевые перформансы". В связи с Машиной практикой Слава Курицын придумал термин «быскусство» (быт + искусство). А Александр Гаврилов по этому поводу высказал совершенно неожиданную теорию. Ради возможности ее процитировать я, собственно, и затеял писать про «еду».

За двадцатый век потихоньку сложилась условная парадигма, в которой должен работать Настоящий Современный Художник. Ее основной вектор — травма и трата. Художник расчленяет, обездушивает и уничтожает. Если быть совсем честным, то идеальное произведение искусства — это самоубийство и самосожжение. Или даже лучше убийство, самоубийство и всесожжение. Типа обмотавшись детскими внутренними органами, предназначенными для трансплантации, — чтобы задействовать социальные контексты в той же идеологии трат. К идеальному произведению непосредственно примыкают работы Мавромати, поздний Бренер, Криспинус из Новосибирска, который сам себе рот скрепками из степлера заколачивает. Поэтому умные и здравые художники начинают двигаться прочь, перетекают в зону позитивного делания. <…> АЕСы кормят Васю Бычкова едой повара-китайца в акции "Желтый готовит — белый ест". Немецкие художники устраивают выставку "Руками трогать" — в одной комнате разложены фрукты, в другой навалены горы секонд-хенда. Выставка закрывается, когда фрукты съедены, а вещи разобраны посетителями. Маша Чуйкова кормит гостей. Это художественный аналог easy listening, заполонившей все евроамериканские дискотеки. Позитивное искусство — и в то же время подлинно авангардное движение.