Сын безумия - Алексей Бергман

Она стояла на том самом месте, откуда два столетия назад в них прилетели копья. Неуклонно и постоянно, на протяжении двух веков в парламентеров летели копья убийц, предателей, врагов…

Сжимая в руке крошечный нательный крест, Даяна смотрела, как лица призраков меняются, теряя плоть: исчезает, сползая, кожа, обнажаются мышцы, под ними проглядывают желтоватые кости, и выщербленные зубы разинутых ртов громко клацают и выбивают кастаньетами:

«Она, она… Она?!»

Волосы призраков развевались от невидимого ветра, плащи и нагрудные эмблемы с изображением оскаленного, вставшего на задние лапы зверя трепетали под порывами могильного холода. Неумолимой, как приближение смерти, шеренгой призраки надвигались на Даяну. Их пальцы, не чувствуя живой преграды, проникли в ее тело, сжали сердце, вцепились в легкие и выжали весь воздух. Перебирая артерии, как струны, они ее терзали. Мучительно и с наслаждением. Их пытка длилась двести лет, и, получив в награду жертву, они не собирались награждать ее мгновенной смертью.

Завтра утром, или вечером, или позже какой-нибудь слуга найдет в забытом тронном зале холодный труп строптивой лесной ведьмы.

Душа Даяны навечно останется в плену безумных, мстительных призраков. Терзая ее сердце, они уже обещали ей тысячелетия страданий. Но пока, пока их привлекала оболочка: их ледяные пальцы согревает теплая плоть, их губы готовы насладиться горячей, свежей кровью…

И нет спасения.

Даяна обманулась.

Сын не поможет ей, для легиса мир духов недоступен…

Астролог заманил ее в ловушку…

Внезапно каким-то остаточным размытым зрением Даяна увидела перед собой оскал оторопевшего призрака. (Если только мертвец способен от чего-то оторопеть.) Убитый двести лет назад парламентер оставил в покое горло Даяны, вытек, выскользнул из ее тела и, издавая непонятное шипение-бормотание, легко унесся прочь.

Его мертвые товарищи высвободили призрачные, по локоть засунутые в тело Даяны руки и так же, спиной вперед, слетелись к подножию трона. Собрались там гудящей растревоженной толпой и неожиданно упали на колени.

И так, коленопреклоненно, понурив непокоренные головы, шеренга духов застыла напротив Даяны. Их скелетированные руки выпустили ржавые мечи и безвольно повисли вдоль тел. И даже могильный ветер утих внезапно.

Совершенно не понимая, что могло отогнать от нее воинственных призраков, Даяна повела головой: зал за ее спиной был все так же пуст. Никто не пришел и не собирался приходить на выручку лесной колдунье, Даяна по-прежнему стояла одна в огромном зале.

Но что-то… Что-то все же было рядом. И не за спиной, а впереди.

Опустив глаза, Даяна увидела у своих ног знакомую полосатую фигурку.

Встав на задние лапы, Кавалер выставил передние с открывшимися острыми когтями, вздыбил на загривке шерсть и обнажил в оскале два ряда пожелтевших, но все еще дьявольски острых клыков. Его глаза не мигая смотрели на призраков, а из горла вдруг вырвался не устрашающий, а приветственный рык!

Шеренга духов заколебалась, и оскаленные звери на истлевших эмблемах парламентеров тоже пришли в движение и словно ожили: «Каршширр, Каршширр, — пронеслось по залу, — пришшелл, пришшелл…»

Кавалер ударил воздух передними лапами и испустил такой победный, приветственный возглас, что в духов как будто ударил порыв родного степного ветра.

«Каршширр, Каршширр, нашш брат», — зашелестели духи.

В полнейшем недоумении леди Геспард смотрела, как призраки, подняв в салюте руки, приветствуют кота. А Кавалер, все так же, не меняя позы, в ответ отправил призракам свидетельство приязни.

Один из духов, тот, чьи истлевшие одежды украшали золотые воинские знаки, поднялся с колен и, составляя звуки из ледяного ветреного дыхания, сказал:

«Каршширр, наш брат, ты здесь? Зачем?»

«Я защищаю эту леди, — представил ее образами кот. — Она моя хозяйка и мой друг».

«Она?! Она — наш враг! Убийца!»

«Вас обманули, братья. Она пред вами не виновна».

Второй из духов поднялся с колен и, убирая в ножны поржавевший меч, с упреком произнес:

«Ты нас оставил, брат».

«Но я пришел».

Четыре призрака встали вровень с братьями.

«Нас предали».

«Но не она».

«Над нашими могилами не спели поминальной песни, мы не нашли покоя».

«Усните, братья. Упокойтесь. Я спою над вами погребальную песнь».

Невероятный, нереальный разговор кота и духов заворожил Даяну. Он обволок, опутал размеренно текущим ритмом и погрузил почти что в транс. Как будто сквозь толщу медленно текущей, преломляющей изображение воды леди смотрела, как духи один за другим исчезают под плитами ступеней трона, а кот, кружа вокруг этого каменного холма, урча, поет извечную кошачью песню.

На мягких лапах Кавалер скользил у подножия трона, раз за разом поднимаясь все выше на ступени, сужая круг, пока, наконец, не оказался на вершине гранитной пирамиды. Даяне показалось, что зверь стянул невидимое кольцо, запрыгнул на сиденье трона герцогов, встал на задние лапы и, приняв позу геральдического знака повстанцев, оскалил морду. Застыл на несколько мгновений и испустил громкий рык.

Тишина, последовавшая за последним аккордом песни, мягко и нежно разгладила вздыбленную шерсть зверя, расправила сведенные в последнем усилии мышцы, и Кавалер, исполнив обещание, устало опал на каменное сиденье и замер.

Даяна, отчего-то догадываясь, что ей нельзя идти к своему другу, застыла напротив трона, боясь даже двинуться. Кот то ли отдыхал, то ли все еще прощался с братьями повстанцами: закрыв глаза, зверек как будто бы дремал.

А леди вспоминала легенды и сказания, поведанные ей Бабусом возле пылающего камина во время длинных зимних вечеров…

Тотемный зверь. Кровный брат, родственник, защитник клана древних северных народов. Те, кто пришел когда-то к трону герцогов Урвата, носили на груди изображение дикого кота. И если верить рассказам Бабуса, трагически или преждевременно умерших родичей оплакивали в те времена не только люди. Захоронения обычно производились в лесу, степи или море, если тотемным знаком был, например, дельфин, кит либо акула, и кровный родич-зверь всегда являлся для прощания с братом…

И если опять-таки верить рассказам того же Бабуса, он как-то видел в лесу лося, склонившего передние колени у заросшего травой холма. Рогатый исполин пришел на забытую людьми могилу и поклонился брату-человеку.

Посланников мятежных племен зарыли под основанием трона герцогов Урвата, и последний ритуал — прощание с кровным родственником, диким котом — не был исполнен. Души воинов не нашли покоя.

И Кавалер, «пропев» над их могилой прощальную песню, открыл для призраков дорогу в загробный мир.

Но как он мог узнать о ритуале?!