Мертвые возвращаются?.. - Тана Френч

— Может, тебе тоже купить кукол из «Маленьких женщин»? — жалобно спросил Джастин у Эбби. — Избавилась бы от этого монстра…

— Будешь ее хаять, обещаю, однажды утром проснешься и увидишь ее рядом с собой на подушке.

Раф оторвал взгляд от пасьянса и пристально смотрел на меня из-под полуопущенных век.

— Я ей все время говорила, что не люблю кукол, — продолжала я, делая вид, что ничего не замечаю, — а она намеков не понимала. Она…

Дэниел оторвал взгляд от книги.

— Никаких воспоминаний! — отрубил он.

Было в его голосе что-то такое, из чего я сделала вывод: эту фразу Дэниел произносит не в первый раз.

Наступило долгое, неловкое молчание. В камине потрескивало, разбрасывая искры, пламя. Эбби пыталась сшить что-то из разрозненных лоскутков. Раф по-прежнему буравил меня глазами — я склонилась над книгой (Рип Корелли. «Она предпочитала женатых»), но ощущала его взгляд.

По каким-то причинам прошлое — прошлое каждого из нас — было под запретом. Они вели себя как те кролики в «Обитателях холмов» Ричарда Адамса, которые не желали отвечать на вопросы, начинающиеся со слова «где?».

И еще одно: Раф это знал. Знал и нарочно ходил по краю, провоцировал. Трудно сказать, чего он добивался и кто был его целью, но на идеально гладкой поверхности проступила крохотная трещинка.

Американский приятель Фрэнка вышел на связь в среду. Как только он снял трубку, я сразу поняла: случилось что-то серьезное.

— Ты где? — требовательно спросил он.

— Не знаю, на какой-то дорожке. А что?

Неподалеку заухала сова. Я резко обернулась — расправив крылья, птица пролетела в нескольких футах от меня, легкая как пепел, и скрылась в деревьях.

— Что это было?

— Всего лишь сова. Можешь дышать спокойно.

— Пистолет при тебе?

Пистолета при мне не было. Я так вошла в образ, так прониклась жизнью Лекси и Фантастической Четверки, что совершенно забыла: то, за чем я охочусь, находится не в стенах Уайтторн-Хауса, а вне его, и оно, по всей видимости, тоже ведет охоту — за мной. Эта моя забывчивость, а не только резкая нотка в голосе Фрэнка, тотчас аукнулась резким: «Будь настороже!»

Фрэнк моментально уловил секундную паузу и тут же обрушился на меня:

— Возвращайся домой. Немедленно!

— Я только десять минут как вышла. Будет странно… еще подумают…

— Пусть думают что угодно. Без оружия ты гулять не будешь.

Я повернулась и зашагала назад, к дому — под пристальным взглядом совы. Та сидела на ветке, и ее силуэт с острыми ушками резко выделялся на фоне неба. Я бежала к парадным воротам — дорога там была шире, и устроить засаду труднее.

— Что случилось?

— Ты возвращаешься?

— Да. Что случилось?

Фрэнк шумно выдохнул.

— Приготовься к сюрпризу, детка. Мой кореш из ФБР вышел на родителей Мэй-Рут Тибодо. Живут в горах, в какой-то дыре, штат Северная Каролина. У них даже телефона нет. Послал туда своего парня — поставить в известность и заодно собрать кое-какую информацию. И как думаешь, что он узнал?

Я даже не успела сказать, чтобы он завязывал со своими играми и переходил к делу. Не успела, потому что поняла.

— Это не она.

— В яблочко. Мэй-Рут Тибодо умерла от менингита в возрасте четырех лет. Родителям показали фото — те сказали, что никогда в глаза не видели нашу барышню.

Я как будто хватанула ртом чистого кислорода — мне вдруг так захотелось рассмеяться, что даже голова пошла кругом, как у влюбленной девчонки. Она одурачила меня — какие, к черту, попутки, какая содовая. Ничего не оставалось, как только подумать: молодец, девочка. А я-то думала, что живу легко. Теперь все перевернулось. Я ощутила себя богатым мальчиком с доверительным фондом за спиной, играющим на деньги с бедным пареньком, у которого в кармане бренчит жалкая мелочь. Нет, настоящей была она. Она относилась и к себе, и к собственной жизни, и ко всему, что имела, с легкостью и беззаботностью, как к цветку в волосах — загорелось, потянуло в дорогу, и цветок летит ко всем чертям. То, на что я так ни разу и не решилась, для нее было таким же обыденным делом, как почистить зубы. Никто: ни друзья, ни родственники, ни Сэм, ни какой-то другой парень — еще не поражал меня так, как поразила она. Я хотела ощутить этот огонь в своей крови, почувствовать, как свежий ветер сдирает с меня старую кожу, познать, какова она, настоящая свобода, и чем пахнет — озоном, грозой или порохом.

— Ни черта себе… И сколько раз она так делала?

— Меня больше интересует не сколько, а почему. Похоже, моя теория подтверждается: за ней кто-то охотился. Она становится Мэй-Рут — быть может, наткнулась на плиту на кладбище или на извещение в старой газете — и начинает новую жизнь. Он выслеживает ее, и она снова бежит, только теперь покидает страну. Так бегут, только если очень страшно. Но он до нее все-таки добрался.

Добежав до ворот, я остановилась, прислонилась к столбу, перевела дух. Дорога выглядела странно в лунном свете: белый цвет вишни и темные тени перемешались так густо, что земля как будто слилась с деревьями, образовав громадный крапчатый туннель.

— Да, — сказала я, — он все-таки до нее добрался.

— И я не хочу, чтобы он добрался и до тебя, — вздохнул Фрэнк. — Боюсь, наш Сэмми кое в чем прав, Кэсс. Если хочешь убраться оттуда, прикинься больной, и я вытащу тебя уже завтра утром.

Ночь выдалась тихая — ни ветерка, ни шороха, вишни словно застыли. Через дорожку в недвижном воздухе плыли негромкие, приятные звуки: девичий голос. В городе нашем не найти алых лент… По руке пробежал холодок. Блефует или нет Фрэнк? Я не знала ответа тогда, не знаю его и сейчас. Действительно он хотел вывести меня из игры или, предлагая этот вариант, знал, что ответ у меня есть только один.

— Нет. Ничего со мной не случится.

Алых лент для ее волос…

— Ладно, — сказал Фрэнк, нисколько, по-моему, не удивившись. — Держи оружие при себе, девочка, и смотри в оба. Будет что-то новое, сообщу сразу.

— Спасибо, Фрэнк. До связи завтра. Время и место те же.

Пела Эбби. Стоя на фоне мягко освещенного окна, она расчесывала волосы неторопливыми, механическими движениями. Коль доживу до сотни лет… Парни в кухне мыли посуду — Дэниел стоял с закатанными по локти рукавами, Раф размахивал полотенцем, доказывая что-то, Джастин качал головой. Прислонившись к вишне, я слушала Эбби — голос, выплывая за окно, как будто разворачивался и устремлялся к необъятному черному небу.

Одному только Богу известно, сколько жизней сменила она, прежде чем обрела здесь дом. «Я могу войти в любое время, когда только захочу, — подумала я. — Взбегу по ступенькам, открою дверь и войду».

Трещинки. В четверг мы снова вышли в сад после плотного ужина — жаренной на гриле свинины с картошкой, овощей и яблочного пирога. Не удивительно, что Лекси весила больше меня. Пили вино и копили энергию, чтобы сделать что-то полезное. У меня с часов соскочил ремешок, так что я сидела на траве и пыталась поправить его с помощью пилочки для ногтей, той самой, которой переворачивала страницы в дневнике Лекси. Получалось не очень — заклепка постоянно слетала.