Трещина в мироздании - Дженнифер Даудна

Вечером, когда наша энергия окончательно иссякла, мы с коллегами направились в французский ресторан Angèle, расположившийся неподалеку от реки Напа. Сидя на улице за длинным овальным столом, овеваемые прохладным ветерком с близлежащих холмов, мы попивали местное вино, наслаждались закусками и непринужденной болтовней о работе, семьях и путешествиях. Все мы были рады на время отложить в сторону непростые темы, обсуждениям которых отдали все утро и весь день. Но что касается меня лично, то я все равно мысленно постоянно возвращалась к ним.

Правильно ли я поступила, что вышла на эту новую для себя сцену? Идея выступать перед общественностью по поводу специальной научной проблемы, вне зависимости от ее важности, казалась мне совершенно чуждой, почти вызывающей. Было совершенно неясно, окажет ли наша статья серьезный эффект и будет ли она воспринята именно так, как мы хотели. Даже если все пройдет хорошо, то, возможно мы сделали слишком мало, слишком поздно. Рукопись, о которой рассказал нам коллега, – та, которую рецензировали для публикации несколько ведущих научных журналов, – беспокоила меня. Возможно, идут и другие подобные эксперименты, или же их собираются провести в ближайшем будущем. Будут ли они опубликованы до того, как у нас появится шанс обнародовать свои выводы?

Я была уверена только в одном: теперь, когда я ступила на этот путь, мне надо двигаться быстро. В тот же вечер, вернувшись домой в Беркли, я тут же начала разбирать свои заметки и составлять черновой план статьи. Написать ее оказалось непросто, однако через пару недель я отправила ее первую версию остальным участникам нашего форума в долине Напа, и мы начали поочередно, по кругу вносить в нее исправления и изменения. 29 марта 2015 года статья была опубликована онлайн под заголовком “Продуманный план дальнейшего развития геномной инженерии и модификации генома клеток зародышевого пути” (A Prudent Path Forward for Genomic Engineering and Germline Gene Modification)[246].

В статье объемом всего в несколько страниц объяснялась суть технологии и высказывались наши опасения по ее поводу. После краткого описания CRISPR, концепции редактирования генома и ее уже опробованных приложений мы обратились к теме редактирования генома клеток зародышевого пути человека. По поводу этого мы выдвинули четыре конкретные рекомендации.

Мы попросили экспертов из научного и биоэтического сообществ провести собственные форумы, на которых заинтересованные представители общественности смогут получить достоверную информацию о новых технологиях редактирования генома, их потенциальных рисках и выгодах, а также об этических, социальных и юридических последствиях этих технологий.

Мы призвали исследователей к тому, чтобы они продолжили тестировать и развивать технологию CRISPR на культурах человеческих клеток и на нечеловекообразных обезьянах, чтобы мы смогли лучше представлять себе профиль безопасности этой технологии – прежде чем каким-либо образом применять ее в клинике.

Мы предложили организовать международную встречу, чтобы убедиться, что все проблемы безопасности и этики можно открыто и с полной прозрачностью обсудить – не только в кругу ученых и специалистов по биоэтике, но и с участием множества самых разных заинтересованных лиц, которые, очевидно, тоже захотят сказать свое слово: представителей духовенства, борцов за права пациентов и инвалидов, социологов, представителей правительственных регуляторов и других.

В последнем и, вероятно, самом важном пункте мы просили ученых воздержаться пока от попыток внести наследуемые изменения в геном человека. Мы хотели, чтобы исследователи даже в тех странах, где этот вопрос регулируется слабо, приостановили соответствующие эксперименты, чтобы дать правительствам и гражданам других государств шанс рассмотреть вопрос. Хотя мы избежали использования слов “запрет” и “мораторий”, суть послания была ясна: в ближайшее время нельзя рассматривать какую-либо возможность клинического применения.

Все мои страхи по поводу того, как примут нашу статью и какой эффект она произведет, рассеялись, как только она была опубликована. В последующие дни многие коллеги связывались с нами, чтобы поблагодарить за то, что мы подняли эту тему, и узнать подробности предстоящей встречи. Кто будет ее организатором – профессиональные сообщества или национальные академии? Как будет организовано участие других стран? Пройдет ли она в Асиломаре, как предыдущие имеющие историческое значение конференции, или мы выберем другое место? Множество сообщений пришло и от журналистов, и от простых граждан, и это в большой степени заслуга прессы, которую привлекла наша статья. Газета New York Times опубликовала первополосную статью, получившую сотни комментариев от читателей[247]; наш обзор также был замечен такими крупными медиа, как National Public Radio и Boston Globe, а также многочисленными блогами и сайтами[248]. Без сомнения, помог и тот факт, что коллектив авторов журнала Nature призвал к запрету редактирования генома клеток зародышевого пути человека[249] буквально за несколько дней до того, как мы сделали то же самое, а научный журнал MIT Technology Review не так давно опубликовал захватывающую статью на ту же тему[250].

Тема в одночасье стала популярной. В мгновение ока CRISPR превратился из революционной, но слегка загадочной технологии в нечто обыденное. Теперь, когда выдающиеся последствия применения этой технологии для будущего человечества стали достоянием общественности, я позволила себе надеяться, что у нас получится разносторонний честный разговор о редактировании клеток зародышевого пути: когда мы должны разрешить его применение (если вообще должны), как мы будем регулировать его и с какими его последствиями мы готовы смириться, а с какими не готовы. Было отрадно наконец начать публичное обсуждение CRISPR – но путь впереди лежал еще долгий.

У меня засосало под ложечкой, когда на конференции в долине Напа один из моих коллег проговорился, что CRISPR уже используют в экспериментах с геномами человеческих эмбрионов. В дальнейшем до меня дошли и другие слухи об этом исследовании и о статье, в которой оно описано. Их содержание заставило меня усомниться не только в некоторых деталях работы, но и в том, что она вообще была проделана. А что, если слухи не были подкреплены реальными фактами, а раздуты опасениями людей, которые, как и я, считают, что эксперименты подобного рода не должны проводиться бесконтрольно?