Кое-что о любви - Элизабет Бойл
Шрифт:
Интервал:
Иногда представления Седжуика о том, что правильно или неправильно, выводили Эммелин из себя.
– Значит, – она сложила руки под грудью, – вы собираетесь сообщить властям, что старый дворецкий герцога Паркертона – в прошлом разбойник с большой дороги, известный повсюду от Лондона до Гретны? – Эммелин покачала головой. – Я уже не говорю о неминуемом скандале и позоре, которые вы навлечёте на герцога и его семью. Но я должна спросить: кто вам поверит? И ещё, когда власти поинтересуются, откуда у вас такая ценная информация, что вы собираетесь им ответить? Что Дингби Майклз – старый друг вашей жены?
– Эммелин, – Седжуик бросил цилиндр на ближайшее кресло, – в этой стране существуют разумные правила и порядки. Чёрт побери, я, как член суда, поклялся блюсти закон.
Эммелин заметила растерянность в его взгляде. Хотя она не могла с ним согласиться, но разве можно было не восхититься его моральной стойкостью? Мир Седжуика был предельно ясным и упорядоченным, чётко делившимся на дозволенное и недозволенное. А она всю жизнь ходила по грани между тем и другим, добровольно отклоняясь в сторону недозволенного, когда возникала необходимость и требовал пустой кошелёк.
И хотя Эммелин хотелось вернуть Седжуика с небес на землю, стряхнуть немного крахмала с его безупречно повязанного шейного платка, какая-то её часть мечтала получить возможность забраться в его башню из слоновой кости, никогда не выходить оттуда и задирать нос в благородном негодовании, что такое безобразие может существовать не далее чем в трех кварталах от Ганновер-сквер.
Однако из величественной башни, высившейся среди облаков, Эммелин не смогла бы увидеть для Дингби, с его хромотой и слезящимися глазами, ничего хорошего; она смотрела бы, как констебль тащит его в холодный подвал и дряхлое, израненное тело потом раскачивается на конце верёвки под улюлюканье толпы.
Несмотря на соблазн жизни с Седжуиком, несмотря на то, что Эммелин много лет завидовала тем, кто имел богатые дома и несчётное количество слуг, она не могла забыть, откуда она вышла и какую жизнь вела.
У неё были долги.
Она не могла забыть человека, который приносил ей мятные леденцы и ленты для волос и напоминал о её дне рождения, о котором отец забывал, а мать была так погружена в свой бред, что вообще ничего не замечала.
Тем временем Седжуик принялся расхаживать взад-вперёд по очень красивому турецкому ковру, и Эммелин, отвлекшись от своих размышлений, присела, чтобы лучше рассмотреть ковёр.
– Что ты делаешь? – удивился Седжуик.
– По-моему, он великолепно подошёл бы для библиотеки, – ответила она, отвернув угол, чтобы проверить качество. – Интересно, станет ли возражать герцог, если я приведу мистера Сандерса, чтобы показать ему, что я хочу иметь? Этот ковёр просто великолепен.
– Ты сошла с ума? – Седжуик остановился. – В этом доме опасный преступник, а ты только и думаешь, чтобы рассмотреть обстановку?
– Оставьте в покое несчастного Дингби. – Поднявшись с ковра, Эммелин теперь внимательно разглядывала буфет, украшенный изящной резьбой. – Сомневаюсь, что он кого-нибудь ограбил за последние пятнадцать лет. Между прочим, вы сами прекрасный предмет для обсуждения. Вы и ваша Эммелин. Вам когда-нибудь приходило в голову, мистер судья, что придумывать себе жену, возможно, незаконно?
Седжуик выставил подбородок, но ничего не сказал, а просто посмотрел на Эммелин, наморщив лоб и сжав губы. Она терпеть не могла, когда он так смотрел на неё – как будто не мог дождаться, чтобы выбросить её вместе с докучливым прошлым из своей жизни. Вот и верь после этого его заботе и вниманию.
– Прекрасно, я забуду о прошлом Бедуэлла, если ты перестанешь трогать имущество герцога.
– Перестаньте, Седжуик, я не собираюсь ничего воровать. Зачем мне это нужно, если в моём распоряжении ваши деньги?
От её шутки он ещё сильнее нахмурился, но Эммелин, решив не обращать внимания на отсутствие у него чувства юмора, вопреки его просьбе взяла в руки вазу и перевернула её, чтобы определить, чьей она работы. Придя в восторг от увиденного, поставила вазу на место, заявив:
– Подделка.
– Почему ты считаешь её подделкой? – Седжуик подошёл ближе и взял, по его понятию, произведение искусства. – Да будет тебе известно, герцог Паркертон – весьма разборчивый коллекционер. Он славится умением с первого взгляда определить ценность произведения.
– Значит, ему нужно проверить зрение. Это фальшивка, а совсем не Уэнли.
– Откуда ты знаешь? – Алекс перевернул вазу и посмотрел на клеймо мастера. Здесь на клейме написано «Уэнли».
– А вы видите лист плюща слева от имени? – Покачав головой, Эммелин указала на надпись.
– Да.
– На подлиннике он расположен справа вверху. Тот, кто делал эту вещь, был не только невнимателен, но и откровенно ленив.
Седжуик, в изумлении открыв рот, смотрел на Эммелин, а она очень осторожно забрала у него из рук вазу и поставила её на камин.
– Мне не хотелось бы, чтобы вы её уронили. Даже если это подделка, нам будет трудно что-либо доказать, если она разлетится вдребезги. – Плавно проскользнув мимо него, Эммелин принялась изучать канделябр.
– Откуда ты знаешь подобные вещи? – спросил он, наконец придя в себя. – Что это не подлинный Уэнли или что китайские обои сделаны мистером Старлингом с Чипсайда?
– Или что бриллианты леди Нили фальшивые?
– А они фальшивые?
– Вне всякого сомнения, – пожала плечами Эммелин. – Когда вы с помощью своего наставника изучали греческий и латынь, я постигала изящные искусства по объявлениям. – Замолчав, она почувствовала его вопросительный взгляд. – По объявлениям об украденных вещах, Седжуик.
Он сдавил пальцами виски, а потом потёр нахмуренный лоб, словно пытался избавиться от внезапной боли.
– Моя бабушка продавала краденое, а Дингби был одним из её лучших… поставщиков. – Дингби и её отец, но Эммелин не собиралась сообщать об этом Седжуику – по крайней мере сейчас. У него был такой вид, словно он того и гляди потеряет сознание, и Эммелин, подойдя к нему, подвела его к креслу. – Во всяком случае, моё довольно неординарное образование спасло вас от этих лондонских торговцев. Просто ужас, что они пытались выдать за качественный товар.
– Чёрт побери, Эммелин, – тихо сказал Седжуик, – каждый раз, когда я думаю, что раскрыл твою самую страшную тайну, ты снова поражаешь меня. Мне отказаться от своей затеи или рискнуть получить апоплексический удар и узнать все твои страшные секреты?
– Это зависит от состояния вашего здоровья, – лукаво улыбнулась ему Эммелин. – Будет очень прискорбно, если моё прошлое сведёт вас в могилу. Сомневаюсь, что Хьюберт окажется очень щедр к вашей вдове.
На этот раз они оба рассмеялись, а потом произошло что-то волшебное: протянув руку, Седжуик погладил Эммелин по щеке, и от его прикосновения по телу Эммелин пробежал трепет. Она подняла голову и встретилась взглядом с Седжуиком.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!