Шлюз - Алистер Маклин

— Это все спектакль. Я твердо убежден, что Самуэльсон в деньгах не нуждается. Он вовсе не стремится их получить. Но, как я понимаю, шеф FFF пытается убедить своих партнеров, что его запасы истощаются. Поэтому он и устроил спектакль, связанный с деньгами. Именно для того чтобы отвлечь внимание от факта, что деньги ему не нужны, потому что у него их достаточно. Его интересы лежат совсем в иной сфере. Ангелли не делает секрета из того, что деньги его интересуют. Возможно, таким образом, Самуэльсон поддерживает в Ангелли боевой дух. У этого типа огромный штат. Всем его соратникам нужно, чтобы Самуэльсон проявлял к деньгам повышенный интерес. Похоже, что мы ему нужны. Для какой цели, пока неясно. Возможно, он держит нас здесь на случай непредвиденных обстоятельств. Но ведь и нам нужны деньги. И Риордана тоже надо ублажать, ведь ему нужны эти нечистые деньги для достижения его священных целей.

— Нечистые деньги для священных целей, — сказал Джордж. — Извращенный ум. Раздвоение личности. Должно быть, у этих американцев ирландского происхождения не все дома. Мы знаем, что есть люди, которые торгуют героином, чтобы приобрести деньги на достойные цели. Близорукость. Так это называется?

— Иногда так. У медиков есть понятие периферийного зрения противоположность узконаправленному зрению, когда человек видит все, словно в туннеле. Нам приходится считать это болезнью и лечить ее, как только сможем.

— Как же мы будем лечить этот недуг? У доктора есть на уме нечто конкретное? — Несмотря на свою крупную фигуру, Джордж дрожал на пронизывающем ветру. — Выпишешь рецепт? Или у тебя есть панацея?

— Слишком поздно для лекарств.

— Может, хирургическое вмешательство? Я лично и понятия не имею, с какого конца браться за скальпель.

— Тебе и не придется за него браться. Говоря языком медицины, хирургическое вмешательство сейчас противопоказано.

Джордж осторожно прочистил горло, что было не так легко сделать при таком ураганном ветре.

— У тебя вдруг выработался новый взгляд на преуспевающих особо опасных преступников? На преступников, которые готовы утопить Бог знает сколько тысяч наших соотечественников?

— Никаких радикальных изменений, Джордж. Я знаю, что у них здесь достаточно и крутых ребят, и психопатов. И все же, неужели ты сомневаешься, что мы могли бы убить Риордана, Самуэльсона и Ангелли и забрать девушек живыми и невредимыми?

— Я-то знаю, что мы могли бы это сделать. Я прошу меня простить за то, что я чуть не заподозрил тебя в мягкосердечии. Сердце у тебя из легированной стали.

Васко был шокирован, но нельзя сказать, что это отразилось на его лице. На этом лице проявились лишь настороженность и недоверие.

— Вы же полицейский, сэр. Вы поклялись соблюдать закон. Я хочу сказать, что преступников надо судить и поутру повесить.

— Будь моя воля, я бы перестрелял их, как бешеных собак. Особенно если бы считал, что это поможет делу. Но это не так. На это есть две причины. Одна — психологическая, другая — практическая.

— Психологическая — это скорее любопытство. Я не уверен, что эти трое обыкновенные преступники. Я вовсе не убежден, что Ромеро Ангелли такой уж закоренелый преступник, готовый на убийство, каким он кажется. Ромеро не похож на своих братьев, которых я посадил за решетку. Они-то уж садисты высшей пробы. Особо опасные садисты. То, что он и пальцем не тронул ни Аннемари, ни Жюли, говорит в его пользу. Или возьмите Риордана. Он же не психопат. Чокнутый, это точно, к тому же демагог. Но чокнутый — не обязательно невменяемый. В психбольницах есть немало людей, которые убеждены, что они-то и есть единственно нормальные. И в то же время есть немало людей, ответственных за голод, войны, болезни, геноцид, торговлю наркотиками, которых следовало бы поместить в сумасшедший дом. Но разве кто-нибудь говорит им, что они не правы?

— Кроме того, есть еще просто демагоги.

— Дема… кто? — спросил Васко.

— Люди, которые без зазрения совести, несут всякий бред, толкут воду в ступе. Это слово сейчас почему-то почти вышло из употребления. Оно было связано с такими людьми, как Гитлер, Муссолини и некоторые современные лидеры националистов. Демагоги бывают плохие и хорошие. Когда-то очень давно этим словом обозначали людей, которые выступали против установленных правил, обычно плохих. Если хочешь, ты тоже можешь называться демагогом. Риордан, как мне кажется, вовсе не член Святой Троицы, но, он, видимо, искренний и честный демагог, просто заблуждающийся. Я не думаю, что он злой человек.

Самуэльсон — вот темная лошадка. Он — настоящая загадка. Вы знаете, что он англичанин?

Оба отрицательно покачали головой.

— Да, он англичанин. Богатый человек. Очевидно, очень богатый. Обычно богатым людям хочется стать еще богаче, но все же есть предел и их желаниям, и Самуэльсон, как мне кажется, достиг этого предела. Он человек вполне нормальный и вполне уравновешенный, таких нормальных еще поискать. Но под его светской внешностью и дружелюбием скрывается одержимость. Он одержим навязчивой идеей. Хотелось бы мне знать, что это за идея. А что вы думаете о Кетлин?

Оба приятеля удивленно посмотрели на ван Эффена.

— Минуточку! — сказал Джордж. Он вошел в дом и вскоре вернулся оттуда с тремя рюмками в руках. — Если уже мы собираемся продолжить нашу дискуссию при температуре Верхоянска… Так что ты хотел сказать о Кетлин?

— То, что сказал. Вас в ней ничего не удивляет?

— Мы ее едва знаем, — сказал Джордж. — Прелестное дитя, конечно.

— Уж эти мне рассуждения мужчины средних лет! А ты, Васко, что скажешь?

— Я согласен с Джорджем. Я никогда не видел… — Он осекся. — Она мне кажется доброй, нежной и…

— Прекрасной актрисой? Закоренелой шпионкой? Васко ничего не ответил.

— Авантюристка с кинжалом под плащом?

— Нет! — Васко решительно отверг подобное предположение.

— Я видел, как она сегодня смотрела выпуск новостей по телевизору. Ты его не смотрел. Ты смотрел на Кетлин. Я тебя не виню. На нее приятно посмотреть. Только ты не потому на нее смотрел. Между прочим, Васко, из тебя вышел бы просто замечательный инспектор. Разумеется, под присмотром Джорджа, которого я надеюсь убедить оставить столь неудачно выбранную карьеру ресторатора.

— Меня? — Джордж уставился на приятелей, словно сомневаясь, что они в здравом уме.

— Тебя. Ты зарываешь свой талант в землю. Я имею в виду твою карьеру хозяина «Ла Карачи». Аннелизе восхитительная повариха, и ты всегда можешь нанять пару ребят, желательно бывших заключенных, в качестве вышибал. Они тебя превосходно заменят. Но это так, между прочим. Так что сказали тебе ее глаза, Васко?

— Ее глаза? — Васко смутился.

— Глаза Кетлин. Ты же смотрел на ее глаза, не на лицо.

— Откуда ты знаешь?

— Так, просто сочетание умения, хитрости, изобретательности и опыта. И, прежде всего, практика. Так что ты в них увидел — страх, подавленность?