Сочини мою жизнь - Лана Барсукова

– Англосаксонский мир, если вдуматься, вступает в пору кризиса, что отражается не только в экономической стагнации и политических скандалах, но и в вопиющей бездуховности, утрате важнейших нравственных ориентиров…

Пал Палыч кивнул в знак одобрения и разрешения пропустить эту традиционную вводную часть.

– Так вот. Одним из показателей их вступления в стадию маразма является нарушение баланса в отношениях мужчин и женщин, равно как и сами границы этих понятий. Гендерные нормы трещат по швам, традиционные паттерны поведения стремительно трансформируются…

При словах о гендерных нормах и паттернах Пал Палыч поморщился, он не любил незнакомых слов. Но пунктирно пока все было понятно.

– И вместо нормального восприятия ухаживания, флирта как неотъемлемых элементов гендерной коммуникации рождается фобия харассмента…

Тут Пал Палыч уже не выдержал:

– Ты ближе к делу равнение держи. И не забывайся. Материться в моем кабинете я даже себе не позволяю.

– Что вы, Пал Палыч, как могли такое подумать? Харассмент…

– Вот опять!

– Это от английского слова harassment, что означает домогательства, насилие. По-простому, приставание мужчин к женщинам.

– Ну?

– У нас, конечно, их истерия вокруг этой темы не может не вызывать ничего, кроме иронии, переходящей в сарказм, основанием чего является глубокое чувство нравственного превосходства на основе сохранения традиционных ценностей взаимоотношения между полами…

– Это понятно, – поддержал разговор Пал Палыч.

Он заметил, что в последнее время действительно много шума было вокруг воспоминаний каких-то престарелых голливудских актрис о том, как на заре туманной юности кто-то хлопнул их по тогда еще крепкой попке. Пал Палыч все не мог взять в толк, чего они беснуются, чего предъявляют. Он сам регулярно делал так при хорошем настроении. Он и большее себе позволял, и ничего, его секретарша не жаловалась.

– Мы, конечно, не пойдем этим путем перекройки картины мира по лекалам западной деградации, не разменяем наш образ жизни на их миражи псевдосвободы…

– Точно, не разменяем наш рубль на их евроценты, – вставил Пал Палыч в разговор свои пять копеек.

– Но отдельные фрагменты их опыта все же отрицать не стоит. Мы не мракобесы, и ничто прогрессивное нам не чуждо.

Пал Палыч напрягся. Он тревожно вспомнил про секретаршу.

– Что за фрагменты такие?

– Отношения мужчины и женщины должны быть чистыми. То есть однозначными.

– Это как?

– Это отсутствие блуда.

Пал Палыч потерял нить разговора и растерялся. Такой категоричности от Валериана Генриховича он не ожидал.

– Флирт – да, ухаживания – сколько угодно, но блуд – не наш метод, – продолжал помощник. – И при всем нашем глубоком и обоснованном презрении к западной истерии вокруг харассмента мы мужественно готовы признать, что Запад своевременно поставил вопрос о недопустимости использования служебного положения в целях удовлетворения похоти.

«Неужели знает о секретарше?» – мучился догадкой Пал Палыч.

– Кроме того, очищение от этой скверны позволит укрепить уважение к нашей партии в глазах избирателей и руководителей государства.

«Вот гад! Так он угрожает мне, что ли?» – напрягся партийный кормчий.

– Ты давай не юли юлой. Говори прямо, – угрюмо изрек он.

– Этим тараном мы и свалим Игоря Лукича, выдавим его из наших партийных рядов. Лишим депутатского мандата на основании нравственной распущенности и отсутствия самоконтроля.

«Фу-у-у… Так все-таки про Игоря Лукича речь…» – облегченно выдохнул Пал Палыч.

– Давай развивай мысль, – поощрительно подтолкнул он.

– Думаю, что эта журналисточка, которая написала книжонку про нашего бизнесмена, не дура и вполне понимает, что завтра про нее все забудут и она снова окажется рядовым солдатом невидимого фронта российских массмедиа. А мы можем предложить ей больше, гораздо больше.

– Больше и лучше, даже сравнивать смешно, как лапшу с макаронами, – поддержал разговор Пал Палыч. После отхода от мыслей о секретарше он стал весел и красноречив.

– Да, – смутился сравнением Валериан Генрихович. – Но не суть… Например, можно предложить ей возглавить пресс-центр нашей партии. Или пообещать место в центральной газете, или договориться с телевидением, словом, нарисовать блестящие перспективы.

– Это мы можем, не вопрос. Что-что, а рисовать мы умеем. Вопрос в другом. На хрена козе баян?

Эту фигуру речи Пал Палыч не относил к матерным словам, а считал разновидностью народной присказки, поэтому часто использовал в собственном кабинете.

– Эта журналистка взамен на наши щедрые предложения сделает сенсационное признание, – Валериан Генрихович взял эффектную паузу.

– На тему?

– На тему скотского поведения Игоря Лукича, с которым ей было очень трудно работать, потому что он тащил ее в койку с упорством, достойным лучшего применения.

– Ого! Каков мужик! – не без восхищения возмутился Пал Палыч.

– Вы не вполне поняли, – извинительно поправил его Валериан Генрихович, – это только предположение, рабочая гипотеза, так сказать.

– Так он тащил? Ты только мне скажи, я могилой клянусь.

– Это не важно. Голливудские актрисы тоже, знаете ли, фантазии с фактами только так путают, и ничего, головы летят. Есть вещи, которым не грех у Запада поучиться. Эта тема сейчас в моде, на нее общество реагирует быстро и бойко. Это, как говорит молодежь, в тренде, в хайпе.

– Про хайп не знаю, но хрень полная. Если она молодая и красивая, то любой на его месте…

– Но он не любой, он будущий депутат Государственной думы. А это обязывает. Пусть живет как хочет, но партия вправе поставить вопрос о совместимости его облика и депутатского мандата, точнее, о несовместимости. Кажется, этого хотели от вас в высоких кабинетах. Хотя вы можете проигнорировать их просьбу…

Упоминание о высоких кабинетах моментально отрезвило Пал Палыча и примирило с незнакомым словом «хайп» и с чудовищным катком под названием «харассмент».

– Делай как знаешь. Уберешь этого сыродела – внесешь непоправимый вклад в дело партии. Но если облажаешься, не пойми меня правильно, я тебя сам укатаю, без всякого харассмента. – В такой затейливой форме Пал Палыч дал добро на проведение операции.

«Сука! – подумал Валериан Генрихович. – Ничего, мы на Игоре Лукиче это оружие испробуем, а потом против тебя применим. Дай только срок, и заговорит твоя секретарша, ой, заговорит…»

«Сволочь! – синхронно мыслил Пал Палыч. – После того как свалит сыродела, надо его помаленьку во второй эшелон переводить. Негатив у меня с ним, похоже, образуется. И секретаршу не забыть уволить, а новую в возрасте взять, хрен с ней, раз времена такие наступили…»