"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

Этот момент прерывания связи, как и предыдущий, был тоже запланирован НАСА, однако и на этот раз никто в агентстве не подумал подготовить его как следует. Впрочем, предстояла еще одна трансляция во время девятого витка, и к тому времени, возможно, удастся придумать что-нибудь получше.

Борман после окончания передачи был рад вернуться к работе. То, как прошло недавнее включение маршевого двигателя для первого маневра, его совершенно устраивало, но он был нужен вновь для скругления орбиты и, что более важно, для маневра старта к Земле во время отсутствия связи после десятого витка. НАСА обещало держать его в курсе в части телеметрических данных о процедуре выхода на окололунную орбиту, стараясь отследить в них возможные скрытые аномалии вроде гелиевого скачка при коррекции на этапе перелета.

Борман взглянул на Ловелла и Андерса, по-прежнему любовавшихся видами.

– Пока эти ребята разглядывают Луну, мне надо убедиться, что с SPS все в норме, – сказал он капкому. – Передай мне тот отчет, когда будет возможность.

– Обязательно, Фрэнк, – ответил Карр.

– Нам нужно добро на каждый виток, иначе мы произведем TEI по вашему указанию.

– Принял, – откликнулся Карр. – Я понимаю.

Андерс, по-прежнему висевший с камерами у иллюминатора, обернулся. Он тоже понимал, о чем говорит Борман. Перед началом каждого оборота, то есть витка, Борман будет ждать официальной отмашки Земли о том, что корабль в норме. Если он не получит такой отмашки, Борман сделает вывод, что с кораблем не все благополучно, и тогда в нужный момент во время полета над обратной стороны Луны он произведет запуск двигателя и направится к родной планете. Фраза «по вашему указанию» была чисто дипломатической добавкой, поскольку никакой командир экипажа не станет совершать такой критичный для полета маневр без согласия ЦУП, если только обстоятельства к тому не вынудят. Однако Борман заодно хотел показать, что его запрос разрешения остаться не является бесцельной прихотью и что он воспользуется прерогативой командира в любой момент, когда сочтет нужным.

Андерс, раздумывая над услышанным диалогом, только порадовался, что успел так быстро установить держатели для камер. Как он теперь осознал, его расчет на обещанные 20 часов съемки мог оказаться завышенным.

* * *

Через 1 час и 48 минут после того, как «Аполлон-8» вышел на связь, он опять погрузился в очередной сеанс лунного молчания. На втором витке предстоял дальнейший осмотр ландшафта, в частности некоторых мест помимо Моря Спокойствия, которые НАСА рассматривало как варианты для будущей посадки. Среди них были район Хэдли – Апеннины, Океан Бурь, высокогорье Фра-Мауро и горы Таурус – Литтров; впрочем, пока что различные точки местности попросту обозначались как P1, P2 и так далее[54]. Однако в будущем им предстояло получить новые, более заметные имена, такие как База Спокойствия или, например, База Хэдли.

Предполагалось также найти новые кратеры и дать им названия. Как и в случае с горой Мэрилин, такие названия имели неформальный статус: официальными они могли стать лишь после того, как их начнет употреблять НАСА и они получат одобрение Международного астрономического союза – арбитра во всех вопросах, касающихся космической номенклатуры. Однако даже эта скучная академическая организация не смогла устоять перед некоторыми именами.

Часть кратеров были названы в честь астронавтов «Аполлона-1», погибших в пожаре: кратер Гриссом, кратер Уайт и кратер Чаффи, а также в память Чарли Бассетта, Эллиота Си и Теда Фримана – все эти астронавты погибли в авиакатастрофах еще до полета в космос. Появился кратер в честь Майкла Коллинза, который не смог участвовать в нынешнем полете из-за проблем с позвоночником. Появились кратеры имени Боба Гилрута, Криса Крафта и Джеймса Уэбба – аристократии НАСА. Назвали кратер даже в честь печально известного Джо Ши, руководителя программы «Аполлон» на момент пожара: сейчас его имя обходили стороной, однако делу покорения Луны он верно служил многие годы.

И разумеется, появились кратеры в честь Бормана, Ловелла и Андерса: тесно сгруппированные между собой ориентиры в Южном полушарии Луны, на обратной стороне. Какой кратер назвать чьим именем, зависело от размера кратера и полетного статуса астронавта, поэтому Борману достался самый крупный из трех, Ловеллу – следующий по величине, Андерсу – самый мелкий.

Наконец, некоторые кратеры получали имена буквально «на лету».

– О’кей, подходим к кратеру Коллинз, – объявил Андерс на одном из витков. Он включил телекамеру, чтобы ЦУП проследил за тем, что видит астронавт.

– Вас понял, – ответил Карр. Затем капком заметил небольшое образование рядом с Коллинзом. – Что за кратер сейчас уходит?

Андерс, глянув вниз, увидел объект, указанный Карром.

– Какой-то кратер от легкого удара. Назовем в честь Джона Аарона, – объявил он, подразумевая 25-летнего вундеркинда в ЦУП, отвечавшего за систему жизнеобеспечения корабля и удивлявшего всех остротой ума.

Аарон, сидя за пультом, поднял голову и улыбнулся. Словно почувствовав это, Андерс продолжил:

– Если продолжит следить за нашими системами, конечно.

– А он как раз прекратил, – доложил Карр, подмигнув Аарону, и тот спешно вернулся к работе.

* * *

Во время третьего захода за Луну экипажу «Аполлона-8» предстояло провести 11-секундное включение двигателя SPS для скругления орбиты. Преобразование орбиты из эллипса в окружность не было данью аккуратности. Одной из главных задач полета было исследование гравитации Луны и искажающих ее масконов, находящихся под поверхностью. С нынешней яйцеобразной орбиты корабля было почти невозможно сделать это хорошо. Более того, этот некритичный запуск SPS служил еще одним испытанием способности двигателя совершить куда более важное включение после десятого витка.

Теперь, когда астронавты уже были уверены в надежности SPS, новое включение они подготовили и произвели почти обыденно и после возвращения на связь доложили, что орбита корабля теперь идеально выровнена, 111 км по всей окружности. Третий облет видимой стороны Луны был вполне рутинным – насколько рутинным он может быть для экипажа, только недавно вышедшего на орбиту вокруг ранее незнакомой планеты.

К следующему уходу со связи астронавты были явно вымотаны. Полет ориентировался на хьюстонское время, чтобы не сбивать астронавтам биологические часы, однако любые настройки времени оказывались бесполезны, если нарушен режим сна, – а нормального сна астронавты не получали. Все трое бодрствовали все время финального приближения к Луне и изматывающего маневра LOI. Сейчас, когда предстояло еще семь витков и до маневра TEI оставалось меньше 15 часов, вероятность отдохнуть и поспать до того, как начнется обратный путь, была невелика.