Волчье море - Роберт Лоу

Рубаха на спине промокла от пота, ибо голос наместника был весьма холоден. Я развел руками и улыбнулся.

— Спроси у убийцы. Его зовут Хальфред, и, пока не увидел его лицо после беготни по крышам — к сожалению, мы кое-что свернули на бегу, — я даже не подозревал, что это он. До сих пор я считал его другом.

Аль-Дауд в упор уставился на меня, словно норовя вынуть душу.

— Его уже допросили. Как следует. Он не отрицает своей вины, но я не вижу ни малейшего смысла в его оправданиях. Что-то насчет грека по имени Валант.

Пусть он произнес это имя жутко переврав, я узнал его. Моя голова дернулась, и наместник это заметил.

— Знакомое имя, так?

Я кивнул.

— Это ромейский правитель, который меня не любит. Думаю, он подослал этого Хальфреда, преследуя собственные цели, и первая стрела предназначалась мне. Брат Иоанн просто оказался у нее на пути. А женщине, я уверен, заплатили, чтобы она заманила меня туда, где Хальфред мог стрелять. Он убил ее, дабы она не распустила язык.

Аль-Дауд кивнул, потом поджал губы, окаймленные черной бородой.

— Он сказал в целом то же самое, да я и сам догадался, — произнес он ровно. — Значит, ты жертва, а не подозреваемый.

— То есть я могу идти?

— Не спеши, — отозвался он без намека на веселье в голосе. — Мне не нужны новые неприятности в городе, так что чем скорее вы уйдете, тем счастливее я буду. Ты вернешься к своим людям, а как стемнеет, вас сопроводят за стены. Тело священника вам отдадут, сможете похоронить, как посчитаете нужным. С вашей стороны было бы неплохо оплатить ущерб — полагаю, двух верблюдов из тех, что у вас есть, будет достаточно.

Я поклонился. Цена крови — нам, северянам, к такому не привыкать. Повезло, что отделались так легко, — но боль от гибели брата Иоанна не позволяла радоваться. Она обвилась вокруг моего сердца, как дракон Нидхегг вокруг корней Мирового древа.

— Еще у меня будет задание для вас.

Я не удивился бы сильнее, задери он вдруг свои одежды и начни отплясывать. Сперва я подумал, что ослышался, и разинул рот, как рыба на отмели. Это зрелище вызвало у него улыбку — первую за все время нашего разговора. Но уж лучше бы он не улыбался — ничего приятного в этой улыбке не было.

— В пустыне бесчинствуют разбойники, — продолжал он. — Сначала я принял вас за них. Но про них говорят, что это греки, беглые рабы из копей на севере, а вы не похожи ни на рабов, ни на беглых, ни на греков.

— Да уж, — просипел я.

— Также я подумал, что вы из мамлюков, которых столь охотно нанимают неверные Аббасиды. Среди них хватает турок, славян и прочих. Но все они приняли Аллаха, пусть по-своему, а вы идете другой дорогой.

— Мы следуем Одину, — согласился я, проглотив комок в горле. — Ну, и Христу отчасти.

— Итак, — сказал наместник. — Вы те самые руссы, о которых я слыхал, — наемники?

— Ну… — я перехватил его взгляд, поспешно заткнулся и лишь позволил себе заискивающую улыбку.

— Я дам тебе еды, снаряжения и письмо, из которого будет явствовать, что вы у меня на службе. Вы найдете и истребите этих разбойников. Мои солдаты нужны мне в городе. — Он погладил бороду. — Когда я узнаю — а я узнаю, поверь, — что они рассеяны или мертвы, а их вожаки казнены, вы сможете вернуться за наградой. Решите иначе — что ж, тогда я, скрепя сердце, разберусь и с ними, и с вами. А поскольку это потребует многих хлопот и расходов, не ждите от меня милосердия.

Я задумался. О размере платы не было сказано ни слова; поглядев на него, я понял, что уточнять не стоит, что нам придется довольствоваться любой наградой, какую они сочтут возможной. Так или иначе, наши жизни в их руках.

Но письмо может оказаться полезным в землях к югу от Йорсалира. Аль-Дауд словно прочел мои мысли и кивнул:

— Хорошо. Так и поступим.

— А Хальфред?

Наместник изумился моему вопросу.

— Он виновен в убийстве. Мы повесим его в клетке на стене, в назидание, и все люди Книги будут бросать в него камни, покуда он не умрет. Так осуществится правосудие, по воле Аллаха.

Мне позволили увидеть Хальфреда, прежде чем выпустили меня из башни, — проводили в жарко натопленную каморку, где он лежал на тюфяке, весь потный. С ним обращались сносно, позаботились о сломанной ноге и даже дали какое-то снадобье против боли — после того как силой вытянули из него все, что он знал.

— Ну, — протянул я, когда он повернулся ко мне лицом; выдубленная ветром и морем кожа не скрывала бледности, глаза казались серыми, как летнее море, — один глядел за плечо, а второй уставился на меня.

— Ну да, — ответил он со вздохом. — Сдается мне, удача меня оставила. Локи постарался, точно. Я-то надеялся вернуться домой с прибытком.

— Что Валант пообещал тебе и чего ради? — спросил я, присаживаясь рядом с ним, поскольку сесть, кроме пола, было не на что.

— Сто унций серебра, — ответил он. — Цена тридцати молочных коров. — Выражение моего лица заставило его хрипло хмыкнуть. — Знаю, не так чтобы много, но после пяти лет в каменоломнях цена казалась приемлемой. Во всяком случае, этого от меня потребовали, когда ты одурачил греков и украл тот кожаный мешочек, а не доставил его по назначению, как было условлено.

Целую вечность назад. Я вспомнил, как мы тащились по берегу к «Сохатому», прикрываясь щитами, и вдруг стрела вонзилась в мой щит с тыльной стороны. Теперь я знал, кто ее послал; что ж, он почти сумел выполнить поручение. Одину, похоже, я зачем-то нужен, пусть и чтобы изводить.

— Ты долго тянул, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Попробовал пару раз, — признался он с кривой ухмылкой, и мне вдруг вспомнилось, как он смотрел на меня в Като Лефкаре, — тетива натянута, стрела наложена, взгляд как у мальчишки, попавшегося в кладовой с медом на губах. — Когда мы сбежали от Валанта, я прикинул, что оно к лучшему, что ты приведешь нас всех к тому кладу. И решил тебя пощадить.

— Ага, — сказал я. — Ждешь благодарности?

Он словно не услышал мой вопрос.

— Я даже был готов прикрывать тебе спину в той стычке под Алеппо. Мне тогда изрядно повезло, хотя та сарацинка была вовсе не принцесса, или вольного нрава, потому что мои ятра с тех пор чешутся не переставая.

Мы оба усмехнулись воспоминанию, хотя меня переполняло сожаление о впустую потраченном времени.

— Потом стало ясно, что ты спешишь за сокровищами, и почудилось, будто мы обречены сгинуть в этой раскаленной печи. Люди в лагере Красных Сапог хотели тебя умертвить, даже если ты вернешь тот кожух. Я согласился, что это разумно, но даже так… уж больно приятно было слушать твои байки о серебре. В конце концов я посчитал, что байки и есть байки. После твоей смерти я собирался вернуться на Кипр за наградой от Валанта, он-то сулил настоящую добычу.