Предчувствие опасности - Самат Сейтимбетов

— Чуть-чуть не хватило до сотни! — все еще не отойдя от возбуждения боя, помахивала молотом Марена, словно собиралась стукнуть Гатара. — Но может оно и к лучшему, успею профессию сменить, чтобы Особенность боевую получить!

— А я уже сменил, — вмешался горделиво Минт. — Теперь я боевой бард, ха-ха! Мне сразу новая ветка умений открылась — могу песнями повышать атрибуты! Не зря, не зря я решился на замену!

Ираниэль хотела стукнуть его кулаком в бок, но Минт отскочил, поспешил к Брану.

— Дед, дед, ну ты видел, да? Эх, ничего ты не видел, все пропустил! Как я их! Теперь-то ты веришь в мои способности, поможешь с концертами?

Лицо Минта снова горело предвкушением славы. Но хотя бы не стал орать о том, что надо бы повторить повышение уровней, значит, капелька мозгов в голове имелась. Впрочем, капелька мозгов имелась у любого живого — за счет роста и развития тела к совершеннолетию практически все получали по 10 в атрибутах, помимо набранного за счет уровней.

Бран посмотрел на юного барда и сказал совершенно серьезно:

— Помогу.

— Отлично! Где будет первый концерт? В Таркенте? А, нет, нам туда нельзя, значит, в Абланде, да? Может, оно и правильно, гномы не слишком притязательная публика, а мне еще надо поработать над репертуаром, отточить некоторые моменты, с другой стороны они любят боевые песни, а я теперь боевой бард, как-никак!

Во взглядах Ираниэль и Гатара читалось отчетливое желание стукнуть Минта. Марена смотрела задумчиво, теребила кончик косы, явно сравнивая Минта и Брана — внука и деда — с собой и Платой Укротительницей. Окружающие косились, но мимоходом, потому что у них хватало своих дел. Скорбных и печальных дел.

— Концерт будет здесь, — указал рукой Бран. — Любишь петь про жизнь и любовь?

— А то! Я мастер в этих делах! Теперь еще буду петь про бои и любовь после боев….

— Значит, сумеешь спеть и про смерть, — перебил его Бран.

Он указал головой на суету вокруг. Ираниэль и Гатар и без того видели, что происходит, взирали спокойно, впрочем с их профессией странствующих наемников иначе было и нельзя. Зрелища смерти, стычки и сражения, с живыми и монстрами, пусть не ежедневная рутина, но все же часть профессии. Со временем уходит волнение и сожаление, остается лишь привычка. Невозможно переживать за каждого погибшего — сгоришь, главным тут было не качнуться в другую сторону — не очерстветь окончательно. Не омонстреть до состояния, когда есть только выгода, ради которой — золотого или пары очков опыта — способен зарезать кого угодно.

— Чего мы стоим, надо помочь! — ахнула Марена.

Оттаскивать трупы монстров в сторону, переносить тела погибших живых к стволу, разбирать завалы, помогать с зачисткой — дел вокруг хватало. Две группы местных — одна на грифонах, другая по земле — уже выдвигались к тому месту, где Бран перебил орду. Ираниэль их тоже заметила, но помощь предлагать не стала, она явно недолюбливала своих сородичей-эльфов, по какой-то причине.

Самым ироничным было то, что данное поселение скорее всего основали те, кто тоже недолюбливал сородичей-эльфов. Не настолько, как Ираниэль, чтобы бегать по миру, но достаточно, чтобы покинуть эльфийские леса и жить здесь, с одним не совсем мега-деревом, по соседству с людьми. Скорее всего, тут уже давно все переженились друг с другом, и скорее всего в поселение приходили новые изгои, но сейчас это не имело никакого значения.

— Надо, — согласился Бран, — и мы поможем.

— А я пока сложу вам песню, — заявил Минт.

Все же он был слишком самовлюблен и самодоволен, чтобы переживать из-за происходящего.

— Священных текстов Гароса я не знаю, но можно что-нибудь про смерть в бою, да, любовь к лесам и жизнь отдать, героев нам нельзя забывать.

Бран и Марена подхватили ближайшего к ним убитого — человека, мужчину средних лет — потащили к остальным. Белобрысый, с короткой стрижкой, лицо его было искажено болью и предсмертной мукой. Убитый успел нацепить наручи, в пузырьках на поясе до сих пор булькали какие-то зелья. Стоило бы снять все это — мертвым все равно, чего пропадать снаряжению? — но Бран видел, что местные и так этим занимаются.

Марена, по своей неопытности, конечно, думала об убитом, а не его снаряжении.

Возможно, у него были дома и броня, и оружие, возможно даже дающие плюсы к атрибутам и умениям. Возможно. Снаряжение, дающее плюсы, стоило, конечно, дороже обычного, но не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Чем больше плюсов, тем выше стоимость, не говоря уже о том, что для изготовления требовался соответствующий мастер. Впрочем, тут существовал взаимовыгодный симбиоз — высокоуровневым требовалось соответствующее снаряжение, и мастера-артефакторы изготавливали его, повышая при этом уровни своей профессии. Существовало даже снаряжение, наделяющее Способностями, и вот там цены действительно пробивали облака.

Ходили слухи о вещах, дающих даже Особенности, но Бран ни одной такой в жизни не видел.

К тому же среди героев ходило мрачное присловье «ни один плюс не поможет, если ты сам минус».

— Красавица, — тем временем обратился Минт к проходящей мимо эльфийке, — не подскажешь ли, где здесь можно найти лютню для боевого барда?

— Лютню? — озадаченно спросила та в ответ.

— Ну да, какой же боевой бард — а я именно он и есть, Минт Вольдорс, к вашим услугам — без лютни? Как я буду петь о погибших в сражении, если у меня не будет подходящего инструмента?

Бран не стал вмешиваться. Побьют Минта за попытку соблазнения в такой момент — так побьют.

— Куда его? — спросила Марена.

— Сюда кладите, — указал пожилой полуэльф.

Марена заметила среди лежащих двух гномов, прикусила губу, но взгляда не отвела. Живые, ставшие мертвыми, без разницы возраста, пола и расы, лежали рядом, на траве под основным стволом мега-дерева. Страшное и в то же время привычное зрелище.

Марена смотрела, явно примеряя зрелище тел на себя, на свою месть и на то, что ей предстоит. Все же она была слишком молода и слишком много времени проводила в поместье бабушки. Иначе знала бы, что мир вокруг полон смерти.

Джаггер в таких случаях, посмеиваясь, говорил, что мир вокруг полон жизни и он тоже был прав.

Появлялись новые подземелья и источники, монстры выходили наружу и живые сходили с ума от Проклятия Маны. Уничтожались города и страны, деревни теряли всех живых и становились «не-живыми», звери и птицы обращались в монстров. Словно этого было мало, живые дрались и сражались друг с другом, гибли, в попытках стать сильнее, или просто по собственной дурости. Мир вокруг был полон смерти.

Над подземельями возводились города, монстры истреблялись, а живые становились все сильнее. Опытный Крестьянин, благодаря своим навыкам, легко выращивал еды на себя и еще на десять, двадцать, тридцать человек. Кузнецы ковали оружие, разящее монстров, Строители возводили дома, способные простоять века, а Архитекторы так и вовсе — создавали крепости, способные устоять перед любым натиском. Восстановление жизни спасало от порезов и царапин, Целители лечили болезни и раны, восстанавливали конечности, не давали умереть от отравлений, исправляли болезни разума. И мир вокруг был полон жизни.