Разведчики бывшими не бывают - Николай Александрович Шварёв

гестаповцы, прибывшие из Парижа, арестовали «Кента» и других. Я узнал об этом из газет.

Его привезли в Париж и тут же отправили в Берлин. Там уже находились все арестованные немецкие товарищи. В Берлине «Кент» выступил на судебном процессе Харро Шульце-Бойзена (ноябрь — декабрь) в качестве главного свидетеля обвинения. Он рассказал о встречах с немецкими товарищами из «Красной капеллы», уточнил некоторые данные в шифровках. Можно себе представить, как повлияло его поведение в зале суда на товарищей?! «Человек из Москвы», который приезжал к ним в Берлин и проводил с ними инструктаж. И вот этот человек их обвиняет. Это было ужасно!»

17 ноября 1942 года Л. Треппер предупредил Альфреда Корбена об аресте «Кента», с которым тот был хорошо знаком. Вместе с ним он выезжал год тому назад в Лейпциг на встречу с «Альтой».

Корбена предупредили об опасности, но он не захотел скрываться. А 19 ноября 1942 года коммерческий директор фирмы «Симэкс» Альфред Корбен был арестован в Париже.

Его подвергли страшным пыткам, пытались узнать, где находится Жан Жильбер — «Отто». Позже, в декабре, когда из Берлина приезжала специальная группа палачей-извергов со своей аппаратурой, Корбена снова истязали на «научной основе». После страшных пыток он был приговорен к смертной казни.

В те трагические дни Л. Треппер встретился со связным ЦК ФКП — Мишелем. Леопольд рассказал ему об арестах в Марселе, Лионе и Париже, о том, что, судя по всему, гитлеровцы задумали какую-то подлую интригу.

— Если бы вдруг мне представилась возможность полететь в Москву, то я бы предложил Центру принять любую угрозу и поехать в Берлин, чтобы выяснить, что там происходит. Но, конечно, сделать это невозможно, — сказал он своему связнику.

В создавшейся сложной ситуации в Париже Л. Треппер принимает меры, чтобы отвести удар от тех товарищей, которые еще на свободе и, самое главное, — закрыть гестаповцам подход к связям с ФКП. Единственным человеком, который знал о связях Л. Треппера и Лео Гроссфогеля с компартией Франции, был «Кент». «Отто» понимал — спасти связь с компартией от гестапо — значит спасти все дело, ради которого они рисковали собой.

23 ноября 1942 года Л. Треппер послал в Центр еще одно тревожное сообщение о драматической ситуации, создавшейся в их организации в результате провалов.

Наступил день 24 ноября 1942 года.

«В тот день я должен был исчезнуть, — рассказал Л. Треппер. — Но мне надо было посетить дантиста. Полгода назад он должен был поставить мне коронки. Лео Гроссфогель и Гилель Кац оставались на квартире под Парижем. Я должен был быть там в 5 часов вечера.

23 ноября послал письмо Жаку Дюкло, в котором писал: «Наше положение трагическое. Не понимаю, что происходит в Центре… Каждую минуту могу быть арестован, прошу об одном — уточнить все еще раз по партийной линии».

В назначенный заранее час Л. Треппер явился к стоматологу и сел в зубоврачебное кресло. Минуту спустя в кабинет ворвались гестаповцы в штатском, крепко схватили его за руки, надели наручники, обыскали. Они предполагали, что Отто будет отстреливаться, выбросится из окна, но ошиблись. Арестованный держался спокойно. На улице его посадили в машину и увезли.

Обращаясь к Карлу Гирингу, руководителю зондеркоманды, участвовавшему в его аресте, он сказал с иронией: «Могу вас поздравить, если бы немного опоздали, то долго бы пришлось вам искать меня».

Гиринг ответил: «А мы вас можем поздравить, так как о вашем существовании знали два года и искали вас… Сегодня завершили трудную двухлетнюю работу. Хотя мы находимся на разных сторонах баррикад и являемся врагами, но в судьбе разведчика бывает всякое».

Л. Треппера привезли сначала на ул. Соссэ, в дом, в котором до войны размещалась французская контрразведка. Начальник парижского гестапо приветствовал арестованного словами: «Наконец-то мы схватили советского медведя».

Через некоторое время его посадили в машину и отвезли в военную тюрьму Френ, под Парижем. Там он провел несколько часов. Под вечер его снова привезли на ул. Соссэ. Здесь состоялась первая встреча советского разведчика с руководителями «Красной капеллы». Время было около 12 часов ночи. В комнате находилось 8–9 человек, и среди них, как он позже узнал, был шеф гестапо Генрих Мюллер. Первый разговор, вспоминал Л. Треппер, длился около 4 часов.

«Началось все с вступительного слова Карла Гиринга: «Это мои коллеги, которые интересуются вами и, невзирая на занятость, прилетели из Берлина».

Далее Гиринг продолжил:

— Хотя вы очень искусно работали, но дело ваше проиграно, пo разным соображениям, о которых вы узнаете позже, мы не собирались вас арестовывать. В Берлин вы не захотели приехать, тогда нам и пришлось осуществить арест, который для нас был нежелателен.

Потом он начал говорить, что мое дело не нуждается ни в каком следствии. На столе лежали четыре папки, и он показывает на них:

— Здесь находятся ваши шифровки. Через несколько дней вы сможете с ними ознакомиться.

Я вижу, что три папки называются «Роте капелле», одна — «Дело Большого шефа» — касается только меня. Гиринг говорит:

— Это ваши шифровки последних двух лет, все, что касается деятельности вашей группы — Париж, Бельгия, Голландия и другие страны. Мы повсюду там хозяева, так же, как и у вас — в Центре. Ваш Директор нас слушает и доверяет нам. А вы это доверие утратили еще в начале 1942 года. Мы не делаем никаких предложений, но знайте: судьба советского разведчика такова, что он погибнет дважды. Один раз — у нас, второй раз — в Москве. Здесь — как наш враг, а там — как предатель. Мы представим для этого доказательства.

Я ответил:

— А если разведчик погибнет три и четыре раза, разве меняется суть его борьбы? Не знаю, господа, кто каждый из вас, но полагаю, что вы люди большого масштаба. Не понимаю только одного — откуда у вас такая абсолютная уверенность, что вы хозяева положения у Директора в Москве? Через некоторое время вам придется понять, что дело обстоит совсем не так, как вы думаете, что Москва знает больше, чем вам это кажется».

Л. Треппера спрашивали, знает ли он Рихарда Зорге. Он ответил, что нет, ничего о таком не знает и впервые слышит это имя.

Лишь спустя многие годы Л. Треппер узнал, что легендарный советский разведчик Рихард Зорге был арестован японцами в октябре 1941 года и после трех лет следствия, 7 ноября 1944 года — в день 27‐й годовщины Великого Октября, — казнен. Перед тем как ступить на эшафот, он громко крикнул свои прощальные слова: «Да здравствует Красная армия, да здравствует Советский Союз!»

Карл Гиринг спросил арестованного, знает ли он обер-лейтенанта Харро Шульце-Бойзена, и тот опять ответил отрицательно.

Арестованные гестапо в августе — сентябре 1942 года Харро Шульце-Бойзен и его товарищи проходили последние круги фашистского ада в казематах гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Руководители немецкой группы и их товарищи были казнены в берлинской тюрьме Плётцензее в 1942–1943 годах.