Секретарь старшего принца 8 - Любовь Свадьбина

Этот рейд, пополнивший тюрьмы новыми обитателями и провоцирующий очередную миграцию кадров, чем-то напоминает мне другой рейд, о котором я только слышала: когда Валерия способностями Видящей определяла сторонников Бездны. Её эффективность была потрясающей — разом прочистила ряды служащих. Просто молниеносно, хватило одного захода.

У меня выявить их получилось бы не хуже, если бы мне позволили свободно изучать сознания этих самых служащих. Более того — Валерия просто выявляла очень приметные магические следы, а в ситуации вроде нашей с Элором её способности бесполезны. Мои же возможности значительно шире, особенно если работать в полную силу.

Только приходится сдерживаться, действовать в рамках этики менталистов.

Я бы предпочла проверять подданных одна, чтобы не видеть застывшего лица Элора.

Конечно, он понимает, что в определении лжи опираться исключительно на интонации голосов я не могу, — нас слишком боятся, и это искажает восприятие, — поэтому мне приходится применять поверхностное ментальное считывание эмоций и ассоциативных образов. Кстати, вполне официальное, разрешённое мне же моим же приказом. Даже выбор есть: либо под таким присмотром отчитываться о службе, либо сразу увольняться.

Элор осознаёт, что только так мы можем поддерживать стремительный темп проверки, а это осложняет для Неспящих наше выслеживание и почти исключает возможность подготовить ловушку.

Он в состоянии оценить, сколько пользы приносит выявление лояльных или не лояльных, скрытых преступников. Но всё равно ему неприятно то, что я делаю.

Элор бы предпочёл этого избежать.

И это застывшее лицо постоянно напоминает, как Элору сложно принимать мои способности.

Только каждый раз видя это проявление сдерживаемого страха, я напоминаю себе о Башне порядка. О том, как мы ходили к ней вместе. О том, как прежде Элор избавлялся от своего страха, «потребляя» его маленькими дозами.

Мне холодно от того, что Элор в момент опросов на меня старается не смотреть, но согревает мысль, что, возможно, в будущем он привыкнет.

Поймёт всю пользу моих сил. Поверит, что вреда я ему не причиню. И привыкнет.

* * *

— Никогда не понимал тех, кто стремится к абсолютной власти, — неожиданно выдаёт Элор.

Неожиданно — потому что это довольно странный комментарий к списку арестованных и временно отстранённых по результатам довольно поверхностной проверки, выявившей многочисленные хищения, взяточничество, превышение полномочий.

Я сижу за своим столом, изучая свою копию этих самых удручающих документов, из-за которых хочется продать кому-нибудь королевства, пусть у других голова болит, а мы бы прикупили что-нибудь поинтереснее.

Элор же задумчиво продолжает:

— Если бы Фламиры не были повёрнуты на идее уничтожить золотых драконов, я бы с радостью отдал им бразды правления.

Его слова пробуждают во мне нелогичную, но привлекательную мысль: было бы прекрасно выселить в эти несчастные королевства Фламиров, пусть бы разбирались, а нам с Элором отдали бы их чудесные, экономически развитые и воспитанные в почтении к драконам территории.

Но, увы и ах, их непобедимая цитадель переселение рода исключает, а уничтожение самого рода, теоретически, может привести к превращению большой площади территорий в безжизненный кратер.

— Ри, — Элор, мазнув взглядом по частоколу перьев, переводит печально-ищущий взор на меня. — Почему люди тащат всё, что магией не приклеено, а то, что магией приклеено, отколупывают и тащат? Они же не драконы! Они же маленькие, куда им столько? Это мы всё тащить должны, а не они!

Мы с Элором, конечно, не настолько наивны, чтобы верить в абсолютную честность всех чиновников (редки существа, принципиальные настолько, чтобы никогда не оступаться даже в мелочах), но масштабы впечатляют. Особенно в тихих и, казалось, беспроблемных Ликайях: почему-то там многие решили, что мы далеко (да тут даже долететь можно!), слишком заняты Новым Дрэнтом, поэтому нужно пользоваться этим на полную.

Вздохнув, потираю лоб над бровью:

— Это же люди. Маленькие, но грузоподъёмные за счёт инструментов. И сам посуди, жили бы они во всех известных мирах, если бы не были расторопными?

— Ну, да, они везде и их много. — Элор задумывается. — Не маги во всех мирах встречаются, а ведь для переходов между мирами всеми стандартными способами нужно обладать магией, иначе не пройти… — У Элора глаза расширяются от внезапного осознания. — Ри, они ведь правда везде! Как?..

— Отколупали всё ценное и разбежались с награбленным, — шучу я. — Элор, будем утешаться тем, что королевства наши, просто некоторая собственность перемещается в их пределах не совсем правильным способом, но она всё же остаётся в пределах наших территорий.

Элор мрачнеет:

— Мне уже кажется, что зря мы убеждаем окружающих в том, что головы не откусываем.

— Предлагаешь сообщить, что мы делаем исключение для казнокрадов и взяточников?

Брезгливо скривив губы, будто представляя процесс, Элор вздыхает:

— Мне кажется, даже это не поможет. Я только одного не понимаю: почему они делают всё это?

— Потому что такая возможность представилась.

— Они же разрушают свой дом. Это же потом плохо скажется на их семьях.

Пожимаю плечами:

— Не все способны планировать так далеко. И ты сам знаешь, что при деньгах и в разваливающемся королевстве жить неплохо. Не говоря уже о возможности уехать в другие человеческие королевства.

— Думаешь, наши соседи из солидарности дадут добро на переселение?

— Для богатых? Сколько угодно.

Покачав головой, Элор откидывается на спинку кресла. Смотрит в потолок. Подумав немного, произносит:

— Это всё из-за неопределённости нашей ситуации. Неопределённость — дополнительный соблазн. Из-за неё кажется, что можно избежать наказания и при этом есть ощущение, что нужно срочно запастись средствами. Когда все убедятся, что мы здесь надолго, а жизнь продолжается в прежнем ритме, этот соблазн и страх неопределённости снизится, а порядок станет поддерживать проще… надеюсь на это.

— Конечно так и будет. Разберёмся с Неспящими — и все поймут, что мы здесь останемся. К тому же после выборочной ментальной проверки многие несколько раз подумают, а стоит ли рисковать, совершая противоправные действия.

За Элором слежу пристально, поэтому отмечаю, как при упоминании ментальной проверки вздрагивают его ресницы и дёргается уголок губ.

Поджав губы, опускаю взгляд на документы, но даже так наблюдаю за Элором. Он проводит ладонью по лицу:

— Прости… Прости, всё никак не привыкну к такому расширению арсенала методов.

Сказать ему или нет, что ментализм в наших делах применялся чаще, чем он думает?