Идеальная жертва - Марина Орлова

Ночью, сквозь сон. Должно быть, Ру снились кошмары, и отзвуки этого пробивались в моё сознание.

На этот раз я не стучу и не спрашиваю разрешения, просто открываю дверь и ползу внутрь. Возражения не принимаются.

Оглядываю комнату. За окном солнце, но плотные шторы приглушают свет. Ру не видно. Только кровать стоит как-то криво. Заглядываю под низко свисающий край серого покрывала. Да, он там, за кроватью. Отодвинул её от стены, забился в щель и сжался в комок, обнимая подушку.

От уровня боли аж зубы сводит, а мозг и вовсе грозит взорваться, уже вон давит изнутри на глазные яблоки. В комнате тишина, но мою голову распирает тугим комком звуков: треск пламени и треск ломающихся костей, шаги как будто по песку, шлёпанье чего-то влажного по твёрдой поверхности, сухой стук падающих камней… Десятки голосов, каждый из которых до боли чёткий: всхлипывания и стоны, женский плач и повторяющееся «не надо», аплодисменты, высокий истеричный смех, конферансье звучно объявляет следующий бой, хриплое торжествующее рычание… И ещё множество голосов, лающих на незнакомом языке… Моё сознание цепляется за характерные горловые звуки – я слышал их, это же язык с долбаной Альфы. Язык фанатиков, которые убивают демонов-мутантов.

На последней мысли я срываюсь окончательно, ползу к нему. Пытаюсь было сунуться под кровать – нет, не пролезу. Приходится всё же отодвинуть кровать дальше от стены – от резкого скрипа ножек по полу Ру вздрагивает и сильнее вжимается лицом в подушку, забивается ещё дальше, в угол между стеной и шкафом. В этом сумраке он выделяется светлым пятном: бежевые штаны, светло-жёлтая футболка, бледные руки сжимают белую подушку, а по плечам рассыпались спутанные белые волосы.

Забраться к нему. Придвинуть кровать обратно. Попытаться обнять вместе с подушкой – нужно найти щель между его телом и стенкой шкафа… Но в ответ на прикосновение Ру вздрагивает, и его сознание словно обдаёт меня кипятком: восприятие слишком чувствительное, любой раздражитель кажется чрезмерным. Отдёргиваю руки. Шепчу бессвязные вопросы.

Сначала он не реагирует, прячет лицо по-прежнему, но затем всё-таки шепчет мысленно: «Я вспомнил». И – здрасьте, приехали! – показывает калейдоскоп образов с наших тренировок: боль в сломанной руке, и мои рвущие укусы, и слишком крепкий захват, из которого он не мог освободиться… Но ведь всё было не так!

Окончательно добивает меня образ в смутно знакомой обстановке: острые зубы, болезненно вгрызающиеся в шею, обречённость и страх смерти. Уверенность, что я его убью. Но… Да такого точно не было! Я даже забываю о собственной боли, пытаясь сообразить, что это за воспоминание. Наконец доходит: это наша первая вылазка – та самая, когда я в первый раз пил его кровь. Он действительно думал, что я собираюсь его убить? Ну вообще-то да, я тогда слишком увлёкся… И потом даже не извинился перед ним…

Не выдержав, тяну его из подушки. А он не поддаётся. Мышцы напряжённые, словно металлические тросы.

– Ру, пожалуйста. Я не хотел. Правда. Ну прости. Я не думал, что всё так. Это ж было… Ну, так… Зачем тогда соглашался? Я ж думал, ты тоже хочешь…

Тишина, только в голове крутится мешанина образов, один другого гаже.

«Я вроде хотел. Тогда. А сейчас не знаю. Только больно и всё».

«Прости. Я больше не буду ничего такого… Даже пальцем тебя не трону. Даже если будешь просить». В таких раздёрганных чувствах трудно контролировать мысли: стоит вспомнить тренировки, и в голове мелькают образы того, как мы набрасывались друг на друга после них. Иногда это было похоже на продолжение драки – хорошо, что в корпусе стены толстые, а то проломили бы. Вот был бы номер, если бы вывалились кубарем в соседнюю комнату, под ноги Юхасу. А в другие разы, когда весь адреналин выплеснули в зале, это было мягко, расслабленно, и потом заснуть в обнимку…

Не отрывая лицо от подушки, Ру щупает пол вокруг, ищет мою руку. Однако как только я накрываю его холодные влажные пальцы, они непроизвольно дёргаются, сжимаются в кулак. Ру вдруг поднимает лицо и смотрит на другую свою руку, на растопыренные дрожащие пальцы, смотрит с отвращением, как на что-то инородное, какой-то мерзкий нарост. В моё сознание с новой силой врываются его ощущения, воспоминания: пальцы ломают чьи-то кости, царапаясь об острые осколки, пальцы сжимают тёплое и скользкое, тянут и рвут, пальцы немеют от боли, от ударов, кожу стягивает подсохшей кровью… Меня до краёв заполняет его ненавистью к этим рукам, требующей избавиться от них, немедленно, отрубить, отпилить, как угодно, лишь бы избавиться.

Сдёрнув с кровати серое покрывало, сноровисто обматываю одну руку, затем вторую. Из каждой делаю моток, бормоча всё подряд – что этого больше нет, что нужно потерпеть, что скоро будет легче…

Как только я аккуратно забираю у него подушку, Ру окончательно сползает вниз, вытягивается на полу, лицом к стене, закрывает глаза. Стягиваю с кровати простыню, накрываю его, подоткнув осторожно. Ложусь рядом, целую волосы, плечо – легонько, сейчас не время навязываться. Главное, бёдрами отодвинуться подальше, потому что стояк тут вообще не к месту, но он меня, к сожалению, не спрашивает. Ему вообще похрен, что тут у нас происходит – драмы, терзания, слова какие-то… Почуял Ру рядом – и понеслось. А если учесть, насколько я был напряжён последнюю неделю, он вообще несгибаемо требует сатисфакции и отступать не намерен. И, чёрт возьми, как же мне сейчас хочется поддаться, сбежать в эти ощущения, отключиться от реальности, расслабиться, и чтоб до полного изнеможения, а потом уснуть в обнимку с Эйруином, таким привычным и мягким от усталости… Но всё не так, и это невозможно.

Вместо расслабления снова нужно думать, искать решение, чувствовать на плечах тяжесть ответственности… И собственное бессилие. Как же я устал. Но именно сейчас – нужно собрать себя в кулак и быть той опорой, которая нужна Ру посреди всего этого пиздеца.

Он лежит неподвижно, и я тоже боюсь пошевелиться лишний раз. Ру ощущается так, будто целиком состоит из оголённых нервов, при такой чувствительности любая мелочь кажется чрезмерной и болезненной – прикосновение, шёпот, свет, даже приглушённый шторами… Но и то, это если человек расслаблен. А нервы Ру по-прежнему словно бы подключены к электрическим проводам, их непрерывно сводит от высокого напряжения. Я знаю это, потому что меня самого буквально режет всё вокруг: все цвета слишком резкие, пол под боком болезненно-твёрдый и холодный, душного воздуха не хватает, одежда давит и при малейшем движении скребёт по телу, будто по коже бегают