Похититель звезд - Валерия Вербинина

– И все-таки вы его ослушались, – заметила Амалия.

– Я от рождения чертовски доверчив, – объяснил Рудольф, безмятежно улыбаясь. – Никак не могу избавиться от дурной привычки… Как вы думаете, кто украл письмо?

– Разумеется, тот, кто знал о его содержании, – ответила Амалия.

– А кто убил Селени? Тот, кто украл письмо?

– А смысл? – возразила Амалия. – Письмо – настоящее оружие. Владея им, можно получить большие деньги… очень большие. Зачем рисковать и убивать барона Селени?

– Но ведь убил же до того наш похититель мадам, как ее, Карнавале и свидетеля-итальянца, – возразил в свою очередь Рудольф.

– Да, поскольку они что-то знали о нем и могли его выдать. И оба к тому же находились в санатории. Но барон Селени… – Баронесса покачала головой. – Хотя, если похититель хотел окончательно себя обезопасить, он мог пойти и на такой шаг.

Граф фон Лихтенштейн нахмурился. Если в тот день Селени стоял в коридоре, как говорила Амалия, с окровавленной тряпкой… Если он присутствовал при убийстве… Черт возьми, уж не заметает ли Эстергази следы? Вот и доктор Брюкнер, который дал заключение о смерти принца Руперта, куда-то исчез. И какое совпадение – исчез именно тогда, когда прибыл в Ниццу.

И тут у Рудольфа появилась совсем уж неприятная мысль. А что, если его с Амалией ловко выбрали на роль козлов отпущения? Допустим, всех свидетелей убийства кронпринца перебьют, а граф Эстергази… скажет, что он с кузиной работали на врагов Богемии. Что именно они украли письмо… тогда как письмо уже давно у него. Да-да, мадам Карнавале передала ему письмо, когда граф посещал санаторий, и после он убил ее. Но объявился ненужный свидетель – священник Маркези, который, например, видел графа со старушкой, поэтому пришлось избавиться и от него… Затем Эстергази ночью выманил барона Селени запиской, задушил его, а труп бросил в море. Доктора Брюкнера, предположим, он встретил на вокзале и тоже убил. Что еще осталось необъясненным? Странный ночной обыск в комнате мадам Карнавале? Да все просто, дамы и господа… Старушка прочитала письмо, поняла его ценность и отказалась его отдавать. Ее убили, а письмо нашли потом. Конечно, разве стала бы хитрая дама отдавать такую бумагу? Она предложила договориться, но граф Эстергази не захотел договариваться. И просто столкнул ее со скалы. А ночью сам или люди, выполняющие его волю, обыскали комнату строптивой агентши и нашли письмо, чтобы не рисковать и не ждать до следующего дня, когда уже официально можно было забрать вещи. И какое странное совпадение – сегодня утром на дуэли один из людей, преданных графу Эстергази, погиб самым нелепым образом. В живых остается только Альберт Хофнер. Да, только Альберт. Но ведь и он смертен, не так ли? А потом… Потом граф Эстергази представит куда надо подробный доклад, где выставит в самом выгодном свете свои заслуги и пожалуется на то, что двое предателей, граф фон Лихтенштейн и баронесса Корф, устранили всех его подчиненных и завладели компрометирующим письмом, дабы шантажировать благородную богемскую монархию. И через несколько дней трупы Рудольфа и его кузины вытащат в своих сетях из прекрасного Средиземного моря загорелые французские рыбаки…

Нет, решительно сказал себе Рудольф, это все мои фантазии. В конце концов, кто сказал, что доктор Брюкнер убит? Он опаздывает, выехал другим поездом, только и всего. Да и Альберт Хофнер вовсе не похож на человека, который собирается умирать. А вот если…

– Что с вами, кузен? – встревожилась Амалия, видя, как он помрачнел.

– Мысли, – коротко ответил Рудольф. – Разные проклятые мысли не дают покоя, кузина.

А про себя граф уже вспоминал адрес одной оружейной лавки, где продают отличные американские револьверы. Потому что оружие, что ни говори, – лучший аргумент для защиты своей жизни.

– Не забудьте мне о них рассказать, – заметила Амалия. – Кстати, вас не затруднит принести мне Шамфора из библиотеки? Похоже, в ближайшее время мне придется находиться в постели, так что хочется провести его в обществе умных людей.

Эдит Лоуренс перетасовала карты и стала раскладывать их на столе, часть отбрасывая в сторону. За ее манипуляциями с любопытством наблюдал из угла гостиной Мэтью Уилмингтон.

Затем Эдит смешала оставшиеся карты, перетасовала их, вновь разложила и стала убирать те, которые, очевидно, дополняли друг друга. Отбросив последние карты, девушка недоуменно пожала плечами.

– Нас ждут еще какие-то ужасы, мисс Лоуренс? – решился подать голос Мэтью.

Эдит метнула на него хмурый взгляд.

– Нет. Если верить пасьянсу, очень скоро все кончится.

– О! – глубокомысленно промолвил Уилмингтон.

В глубине души он уже жалел, что начал разговор. Молодой человек совсем не владел искусством беседы, которое позволяет завладеть вниманием хорошеньких девушек; кроме того, он чувствовал себя неуклюжим, некрасивым и неинтересным, и это мучительное ощущение заставляло его еще больше замыкаться в себе. Поэтому он немного удивился, когда Эдит внезапно произнесла:

– А что там случилось на дуэли, мистер Уилмингтон? Вы ведь были секундантом?

Мэтью покраснел. По правде говоря, хоть он и основательно подготовился к своей роли и даже специально взял из библиотеки толстый том дуэльных правил, русский поэт обставил его по всем статьям. Мэтью никогда не подозревал, что поэты такие кровожадные люди, однако факт остается фактом: мистер Нередин знал о дуэлях абсолютно все, причем, похоже, даже не читая толстых пыльных фолиантов. Он уверенно общался с Рудольфом фон Лихтенштейном и вторым секундантом противника, знал, как и когда следует стрелять, и все робкие попытки Уилмингтона вмешаться в разговор не приводили ни к чему хорошему. Однако англичанин скорее умер бы, чем признался в том своей собеседнице.

– Право, мисс Лоуренс, – неопределенно протянул он, – дуэль как дуэль, ничего особенного… – Он запнулся.

– А все-таки? – настаивала Эдит. – Ведь вы же были там, а значит, все видели.

Мэтью покраснел еще гуще.

– Я даже не знаю, мисс Лоуренс, что тут рассказывать… Мы прибыли на место раньше их. Мистер де Вермон казался очень спокойным. Он сказал, что недавно получил какое-то наследство и позаботился написать завещание. Потом подъехали второй дуэлянт, его брат, который выступал секундантом, и мистер фон Лихтенштейн. Место им не очень понравилось, и они стали говорить, что солнце будет светить в глаза одному из противников, отчего второй получит преимущество. Мы перешли в другое место, но тут уже мистеру Нередину что-то не понравилось, и он стал спорить с секундантами. Пока они разговаривали, мистер Хофнер ходил туда-сюда, а потом упал.

– Как упал? – удивилась Эдит.

– Зацепился ногой за какой-то сук, – пояснил Мэтью. – Когда он падал, то распорол левую руку. Мистеру фон Лихтенштейну это не понравилось, мол, плохая примета, но брат дуэлянта ответил, что вздор. Мистер Хофнер выпил воды из фляжки, которая была с собой у его секунданта, и объявил, что готов. Ну… дуэлянты разошлись. Мистер де Вермон выстрелил первым, но его пистолет дал осечку. Тогда мистер Нередин, который стоял возле меня, сказал что-то по-русски… я не понял его слов. Мистер Хофнер хотел выстрелить, но как-то неловко дернул рукой и… Вот так все и кончилось, – добавил он извиняющимся тоном. – Брат убитого… то есть его на самом деле никто не убивал… готов был наброситься на нас с кулаками, но мистер Нередин заявил ему, что все было по правилам, и мистер фон Лихтенштейн подтвердил. Тело погибшего увез брат, ну а мы… мы вернулись в санаторий.