Маленький друг - Донна Тартт

— Какие еще жильцы?

— Ну не знаю какие. — Он бросил ей наклейку — зеленый монстр с налитыми кровью глазами за рулем машинки для гольфа. — Тебе нужна такая? У меня две одинаковые.

— Нет, спасибо. — Глупо, подумала Харриет, что Хилли заклеил все окна этими идиотскими наклейками. У него в комнате всегда темно — солнце вообще туда не попадает. Умереть с тоски можно в такой комнате.

— Ну ладно, тогда позвони Эдди. Она наверняка знает что-нибудь про мормонов.

Внезапно Харриет поняла, почему Хилли разобрала такая охота звонить всем подряд: на столе красовался новый телефонный аппарат — трубка была спрятана в черном с золотом шлеме «Святых».

— Если они думают всякие глупости про свою собственную планету, — сказал Хилли, кивая на телефон, — кто знает, что еще они могут воображать? Может, они и змей для чего-то используют?

Поскольку собственных идей у Харриет не было, она взяла трубку и набрала номер Эдди.

— Алло? — Эдди ответила после второго гудка.

— Эдди, — сказала Харриет в шлем, — что мормоны думают о змеях?

— Харриет, это ты?

— Ну, может быть, они их держат дома, как домашних животных? Или разводят, как коров?

— С чего ты это взяла, милочка?

После неловкой паузы Харриет сказала:

— По телевизору показывали про них передачу.

— Вот уж не знала, что ты увлекаешься змеями! Помнится, кто-то вопил: «Спасите меня, спасите!», завидев крохотного ужика у себя во дворе.

Харриет пропустила этот низкий выпад мимо ушей.

— Знаешь, — продолжала Эдди, — когда я была девочкой, мы много слышали о лесных проповедниках, которые дрессировали змей. Но они не были мормонами, просто жили в лесах — странноватые люди. Кстати, Харриет, ты можешь прочитать «Этюд в багровых тонах» сэра Конан Дойла, там немало сказано о мормонах и их обычаях. По-моему, после папиной смерти все собрание сочинений Конан Дойла осталось у Тэт. А может, у меня на чердаке, в той коробке, где Коран и Конфуций?

— Эдди, я бы хотела побольше узнать об этих людях со змеями…

— Харриет? Я не слышу тебя. Откуда ты звонишь?

— Я у Хилли в комнате.

— Странно, а кажется, будто ты разговариваешь из туалета.

— Нет, просто здесь телефон такой странной формы… Эдди, где можно найти этих людей?

— В лесах и горах и заброшенных местах, вот все, что я знаю, — с пафосом произнесла Эдди.

Как только Харриет повесила трубку, Хилли воскликнул:

— Я вспомнил! Эти мормоны живут на первом этаже! Значит, второй этаж снимает кто-то другой.

— А кто?

Хилли возбужденно ткнул пальцем в телефон, но Харриет отрицательно покачала головой — снова звонить Эдди она не собиралась.

— Эй, там же был грузовик, верно? Ты запомнила номера?

— Господи, а ты прав, — простонала Харриет, — нет, мне даже в голову не пришло.

— Ну, они хотя бы были из Александрии? Думай, Харриет, думай, — мелодраматично подняв бровь, произнес Хилли. — Ты должна вспомнить.

— Давай просто съездим туда и посмотрим. Если мы сразу же поедем… Эй, прекрати, что ты делаешь? — Харриет с раздражением взглянула на Хилли, который методично покачивал перед ее носом пальцем, имитируя действия гипнотизера.

— Тебе оучень хоучится спааааать, — проговорил Хилли низким, замогильным голосом. — Оучень… оучень…

Харриет стукнула его по руке, тогда он зашел с другой стороны, тыча пальцами ей прямо в лицо:

— Хоучится… Оучень…

Харриет хорошенько ткнула его кулаком в живот. С воплем «Господи Иисусе!» Хилли согнулся пополам.

— Боже, Харриет, ты меня по нерву ударила!

— Я же тебе велела прекратить!

Внезапно на лестнице раздался сердитый топот и голос у двери произнес:

— Хилли! Твоя подруга еще там? Открой дверь сию же минуту!

— Эсси! — раздраженно заорал Хилли, падая на кровать. — Мы ничего не делаем!

— Открой сию же минуту дверь.

— Сама открой.

В комнату влетела Эсси Ли, новая домработница, которая служила у Халлов только несколько недель и даже не знала Харриет по имени. Впрочем, Харриет подозревала, что Эсси знает гораздо больше, чем показывает, ну и, конечно, больше, чем ей следует знать.

— Что это вы тут расшумелись, орете как оглашенные да имя Господа поминаете всуе? Постыдились бы такой шум поднимать! — закричала она. — Еще и дверь закрыли! Чтоб эта дверь всегда была открыта, вы меня поняли?

— А почему Пем закрывает дверь, и ничего?

— А у Пема, между прочим, никакая девчонка не сидит в гостях, — сказала Эсси, поворачиваясь к Харриет и пронзая ее таким взглядом, будто она была лужицей кошачьей блевотины, которую Эсси предстояло убрать. — И Пем не орет на весь дом, и черта не поминает, и не ведет себя как черт-те что…

— Не надо так говорить о моих гостях, — выкрикнул Хилли. — А то я все маме расскажу.

— Ой-ой, «я сейчас все мамочке расскажу», — передразнила его Эсси. — Давай, рассказывай, ты же любишь небылицы — например, как я съела то шоколадное печенье, которое на самом деле ты сам и слопал! Что-то ты теперь напридумываешь?

— Убирайся из моей комнаты!

Харриет поежилась и молча уставилась на ковер. Она никак не могла привыкнуть к шумным скандалам, разворачивающимся у Хилли дома, когда родители были на работе: Хилли против Пема (подбор отмычек и тайное проникновение на чужую территорию, срывание плакатов со стен, изымание драгоценностей, порча домашних заданий) или, чаще, Хилли и Пем против постоянно меняющихся домработниц. Все предыдущие, по мнению Харриет, были действительно довольно противными, а впрочем, она не могла их в этом винить — ведь им приходилось жить под одной крышей с двумя полными отморозками.

— Вы только посмотрите на это, — презрительно сказала Эсси, обводя взглядом комнату. — Какая гадость, все так уродливо. Я бы сорвала все эти плакаты да и сожгла их…

— А, она грозит, что сожжет дом! — завопил Хилли, немедленно багровея. — Ты слышала, Харриет? У меня есть свидетель! Она только что угрожала…

— Я ничего такого не говорила. А ну прекрати сейчас же выдумывать небылицы…

— Говорила, говорила! Правда, Харриет? И я все расскажу маме, — торопливо продолжал Хилли (Харриет поняла, что ей лучше молчать), — и она позвонит в агентство и скажет, что ты совсем сошла с ума, и больше тебя никто никогда не возьмет на работу…

За спиной Эсси появилась голова Пембертона. Он с веселым удивлением посмотрел на брата, выдвинул нижнюю челюсть, скривил губы и проговорил детским голосом:

— Смотлите, какие у нас неплиятности…