Прими свою тень - Оксана Демченко

– Можно и в сметане, – охотно согласился Боррд и улыбнулся. – Хорошая у меня в этот раз группа. С вами легко, а то месяц назад уж как извелся! Одна пожилая женщина неделю с оружием на работу ходила. Нож, малый бытовой стэк для защиты от диких собак, какой-то ядовитый опрыскиватель с экстрактом перца. Носить эту гадость ей было тяжело, а в помощь бабушка не верила. Потом ее Ясень отругал и отправил в больницу, детям обед готовить. Вроде постепенно успокоилась.

– Слушай, Боррд, у вас про людей сплетни ходят? Вы же про нас тоже должны много нехорошего думать.

– По-разному, – уклончиво ответил волвек. – Иногда мы думаем, что вы много говорите не вполне правдивого. Агрессивные – время от времени нападаете на нас по ночам в своих городах, покалечить норовите. Иногда вы совсем нас не понимаете. Работаете мало… Мне кажется, от избытка свободного времени вы так легко поддаетесь предрассудкам. Опять же вас много. Вы не отвечаете за свою… стаю, как мы: каждый и всегда. И вы не верите в вожака, потому что не выбираете его, как мы, – всем сознанием. Уважение к старшим у вас иное, вы точно и не знаете, по возрасту или по заслугам. Не скажу яснее. Я еще молод, в вашем мире не жил. Все мои мысли – отзвук слов и движений души более старших. Того же Роя Орри, хотя он о людях высокого мнения. Он в горах жил, работал у спасателей, которые были достаточно хороши для малой стаи.

Черную пустыню Кэ-рабих Риан помнил по древним временам. Бесконечная рябь барханов, меняющих свой узор день за днем, подвижных, создающих в самом полном безветрии удивительную настороженную тишину текущего песка. Небо, расцветающее немыслимыми красками на восходе, выгорающее к полудню и снова готовое стать холстом для узора вечера. Облака редких счастливых дождей, причудливые и драгоценные, наполненные влагой, о которой мечтает каждая травинка, стоически перетерпевшая сезон большой засухи. Серая, пыльная, мертвая – и готовая раскрыться свежими листьями и даже глазом нежного цветка, обретя хотя бы один глоток воды.

Риан много раз пересекал Кэ-рабих верхом на коне или верблюде, страдая от жажды и зноя. До сих пор помнил стертый временем змеиный извилистый след караванного пути, ведущий от оазиса к оазису, от колодца к колодцу. Помнил себя, с восторженным любопытством изучавшего миражи, обдумывавшего природу этого феномена. И сам дрожащий узор сминаемого ветром шелка небыли тоже помнил… Встречи с караванами, наблюдения за людьми, способными дать гораздо больше пищи для размышлений, чем любой мираж. Внешность людей обманчива. За ней таится то, что волвеки именуют тенью. Риан со временем научился опознавать тень на дне озера человеческого взора. Приветливого и благодарного, скрывающего холодный змеиный блеск. Восторженного и почтительного, прячущего неутолимую жажду власти… И очень редко – настоящего, открытого.

«Та девушка, которую в давние времена звали Гашти, – улыбнулся Риан, смежив веки, – была воистину чудовищем». Она осознавала преимущества, предоставляемые обликом беззащитной и наивной красавицы. Со змеиной вкрадчивостью управляла людьми, подчиняя их без грубости и открытого противостояния. Не боялась признать собственную готовность распоряжаться и ставить важное для себя выше ценимого иными. Обе стороны ее «я» сосуществовали в гармонии. Гашти знала, насколько она змея и до какой степени ядовита. Не жалила без причины и не щадила, пытаясь остаться добренькой. Настоящая женщина народа волвеков…

Сейчас пустыня иная. Здесь, в невыносимой, по меркам людей, жаре, расположился второй из двух городов волвеков на Релате. Филиал Акада биологов и генетиков, работающий с живыми организмами Хьёртта. Темная слава мертвых песков покинула Кэ-рабих. Ее красоту каждый день вбирают желтые глаза гроллов, и эхо их сознания порождает новые, не менее странные миражи. Риан с тоской глянул вниз, на мелькнувшие мозаикой теней низкие строения города. Сюда он прилетел бы и остался надолго, чтобы просто бродить и наблюдать, всматриваться, слушать. Увы… Все его ученики полагают слова о старости игрой и даже ширмой, за которой лукавство наставника скрывает истину, ведомую ему одному. Ошибаются. Он и правда стар, живет последнюю сотню лет и точно знает это. Вынужден торопиться. Доделывать, доучивать, раздавать старые долги и остерегаться копить новые. Не получится тихо отдохнуть в городе волвеков. Надо лететь к очередному ан-моэ, пожелавшему стать великим без приложения сил к духовному росту. Жажда власти – такое понятное и очень людское свойство, в полной мере характерное и для народа айри.

Не зря Йенхо выкупил древнюю крепость в горах Тигара. Неприступные скалы, аскетичная архитектура и удобный обзор, отсутствие соседей, фиолетовое небо высокогорья. Высота над уровнем моря – пять тысяч метров. Достойно высшего… пусть и бескрылого, по нынешней его природе.

Риан оповестил о своем прибытии заранее, со всеми необходимыми по этикету иерархии айри церемониями. Его ждали, точно зная и время, и цель визита. Указали подсветкой место посадки, провели до контакта с землей на автопилоте, мягко и бережно. Когда дверь мобиля скользнула, открывая обзор на внутренний двор замка, в десяти шагах от посадочной площадки уже стояли, склонившись почтительно и церемонно, двое служителей, айри из числа ближних.

– Принимать вас – честь. Ан-моэ отдыхает на террасе, чтимый Аэртоэльверриан, – еще ниже согнулся младший из айри, выговаривая полное имя гостя. – Желаете испробовать чай? Могу предложить «серебряные цветы полуночи» или исполнить иное ваше пожелание.

– Цветы так цветы, – не стал усложнять ситуацию Риан. Улыбнулся уголками губ и добавил подобающее по этикету: – Почту за честь разделить уединение ан-моэ, не нарушая привычного течения жизни достойного дома.

Айри выпрямился и с сомнением покосился на гостя, не забывая излучать всем своим видом вежливое почтение. Сознание плотно закрыто и отгорожено доступными его опыту щитами. Все равно очевидно: не верит, что прибывший сможет не нарушить течение жизни. Осуждает, мучительно разрываясь между уважением к возрасту и статусу гостя – эрто, живого гения – и его ролью никчемного одиночки, отрицаемого иерархией. Да и поведение ан-моэ красноречиво: принимает гостя не в доме, а на террасе. Другой бы, едва узнав, отменил визит, оскорбленный неуважением. К тому же нанесение обиды тонко и изящно подчеркнуто предложением убогого местного чая…

Риан улыбнулся шире, шагая вверх по ступеням древней каменной лестницы, отполированной несчетным множеством путников за века, прошедшие с момента ее создания. Какие мелочи занимают его родичей! И смешно, и грустно, и примитивно просто в опознании…

– Девятьсот лет назад, – тихо и повествовательно сообщил он, – здесь была обитель воинов, последователей великого мастера врачевания.

– Воинов или врачей, осмелюсь уточнить? – не удержался от любопытства айри, шедший рядом.

– Первым и низшим этапом обучения считалось мастерство причинения ущерба, – вздохнул Риан. – Постигшие его, исчерпавшие чашу стремления к соперничеству, обретали право целить. – Он ехидно прищурился и добавил: – Я еще не избыл в те времена тщеславия и мечтал стать лучшим воином. Перед изгнанием я лично вырубил в камне и отшлифовал вот эти ступени. Такова была воля учителя. Приятно вспомнить, как я тут выкладывался. Лестница-то длинная. У меня горели легкие, ныла спина, и моя воинственность постепенно убывала.