Kurohibi. Черные дни - Gabriel

вдруг развернулась, однако Синдзи успел очутиться рядом с ней, сомкнув руки у нее за спиной и прижавшись к ней животом, одновременно подняв вверх милый добродушный взгляд.

— Синдзи!!! — ошарашено воскликнула Рицко. — Что ты делаешь?!

— Я к вам привязался, Акаги-сан, — сладко прошептал он. — Вы столько для меня сделали, были так любезны. Я хочу сказать вам спасибо.

— Н-Не стоит… — женщина отвела спутанный взгляд в сторону, но тут же нахмурилась. — Синдзи, тебе лучше не делать этого.

Тот, все еще плотно прижимаясь, приготовил за ее спиной шприц, направив иглу в сторону ягодиц.

— Я знаю, Акаги-сан. Есть много вещей, которых нам не стоило бы делать, но мы делаем их, потому что не можем по-другому. Сейчас я могу лишь сказать, что вы чрезвычайно привлекательны, и что вы нужны мне.

Он вдруг ощутил, как участилось дыхание Рицко.

— Чего ты хочешь? — вдруг тихо спросила она дрогнувшим голосом, смотря на него необычно глубоким взглядом.

— Я хочу трахнуть вас, Акаги-сан, — произнес Синдзи, приготовив шприц для решающего удара.

— Хорошо, — вдруг ответила женщина.

Синдзи замер в изумлении, открыв рот.

— Я сделаю все, что ты захочешь. Для тебя. Прямо здесь.

Он не верил своим ушам, он смотрел в глаза женщины, которые вдруг стали блестящими, необычайно чувственными, почти нежными, смотрел на ее лицо, которое неожиданно приобрело мягкие и женственные черты, и он просто не мог поверить. Рицко подняла руки, ласково погладив Синдзи по щекам, пригнулась, и трепетно коснулась губами его лба.

— Раз это неизбежно, Синдзи… Давай сделаем это. Я хочу отдаться тебе, вся и без остатка.

Тот, сглотнув подскочивший к горлу комок, едва не выронил шприц из ослабших рук. Весь его план трещал по швам, и теперь копимая злость вдруг рухнула под дрогнувшим сердцем, и Синдзи, подняв робкий взгляд, чувствуя, как что-то защемило внутри, усилием воли подавил неловкое чувство и тихо произнес:

— Спасибо вам, Акаги-сан… И простите меня.

После чего вонзил шприц в мягкую ягодицу женщины, разом впрыснув всю жидкость без остатка. Та резко дернулась и вырвалась из объятий Синдзи, но вдруг рухнула на колени, сжав руки на животе.

— Чт… что ты вколол? — сдавленно произнесла она с нахлынувшим напряжением на лице.

— Не бойтесь. Это стимулятор, который вы давали Рей.

— Если ты ошибся с дозой… — ее голос стал надсадным, — я могу умереть…

— Уверен, этого не случится. Рей ведь не умерла.

Рицко, сжавшись, согнулась и подняла на Синдзи раскрасневшееся лицо с вмиг поблестевшими глазами. Напряженность стала утихать, сменяясь истомой и расплывшейся мягкостью, на коже тут же заблестел пот, дыхание участилось и сбилось в мелкую отдышку, женщина задрожала и, стиснув бедра и обхватив их руками, свалилась на пол.

— Все горит… — заплетающимся языком произнесла она. — У меня гипертермия… Я сейчас потеряю сознание…

Синдзи подошел к женщине и провел ладонями по ее лицу, шее, рукам и бедрам, отчего та задрожала еще сильнее.

— Вряд ли, — успокаивающим тоном произнес он. — У вас жар лишь местами и пульс повышен. Не волнуйтесь, я о вас позабочусь, Акаги-сан. Я ведь действительно не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

Пока Рицко тряслась в мелких судорогах, Синдзи снял с нее халат и расстегнул синюю курточку, под которой оказалась нательная рубашка, больше похожая на ночнушку, а под ней — черный кружевной бюстгальтер на невыпуклых, но плотных и широких грудях.

— Красиво, — улыбнулся он. — Жаль скрывать такую прелесть, да, доктор?

Рицко постепенно переставала дергаться, не пытаясь сопротивляться и даже слабо поддаваясь Синдзи, движения ее стали плавнее и из лихорадочных судорог превратились в нервные поглаживания — она сбито и прерывисто начала тереть бедрами, плотно водя напряженными ладонями по животу и заползая под юбку, притом не переставая тяжело дышать.

— Проклятье… — выдохнула она. — Я уже сгораю от возбуждения… Н-Не могу больше терпеть…

Синдзи хмыкнул, бросив пару захваченных из дома Рей пилюль себе в рот, после чего разомкнул руки Рицко и стянул с нее куртку и блузку.

— Давайте, Акаги-сан, поднимайтесь. У нас много дел.

Он подтянул женщину к себе, задрав ее лифчик и высвободив упругие грудки с уже разбухшими, затвердевшими и горящими сосками. Рицко с шумом вздохнула и разразилась мелкой дрожью, когда Синдзи провел ладонями по ее разомлевшей коже, в изнемогании застонала, и по телу ее прошла сковывающая волна напряжения и последующего за ней размягчения. Женщина буквально кипела он нахлынувших на нее сладострастных чувств, вопреки ее воле погружаясь в острый, вулканирующий экстаз. Она уже не могла сфокусировать на Синдзи взгляд, мечась туманными сверкающими глазами из стороны в сторону, теряя осмысленность во взоре и задыхаясь от дрожи в груди.

А Синдзи, полюбовавшись видом разморенной женщиной, некогда солидной и статной, а теперь утопающей в буре вожделения, ее восхитительно взрослой фигурой, налившимися формами грудей и бедер, стройной талией и хрупкими плечами, подошел к ней и задрал юбку, открыв крупные упругие ягодицы, облегаемые тонким слоем нейлоновых колготок, за которыми проглядывались красивые черные трусики. Синдзи выдохнул в нахлынувшем соблазне и, не удержавшись, провел рукой по шершавой ткани на бедре, окунув пальцы в плотную ткань между швами в области киски. Рицко неожиданно протяжно вскрикнула, трепетно и со стоном удовольствия и слегка согнулась, уперев руки в кушетку. Синдзи оторопел, когда ощутил, как пальцы погрузились будто в сочную горячую мочалку — настолько ткань колготок и трусиков пропиталась влагой. Не обращая внимания на задрожавшую женщину, чьи бедра разверзались настоящим землетрясением, он погрузил руку ей между ног.

— Мга-а-ах!.. — сотряслась в стоне Рицко и обрушилась на койку, обхватив ее руками и повиснув на ней животом.

Ладонь Синдзи с сочным чавканьем утопла в расплывшейся чрезвычайно мягкой плоти, будто в мякоти перезрелой хурмы. Даже невзирая на жесткую ткань трусиков, там ощущалась наливная мягкость истекающей киски, которая мгновенно исторгла из себя обильный поток сока. Влажное пятно мгновенно растеклось по колготкам почти до самых колен, женщина разразилась бурной дрожью и сдавленно застонала в бьющем через край удовольствии, так что Синдзи больше не мог терпеть. Спустив колготки с трусиками, его взгляду обнажились широкие, налившиеся кровью морщинистые половые губы, смятые, будто размоченная курага, темно-багровые, выпуклые и упругие. Едва обнажившись, они сами разошлись в стороны, из открывшейся щелочки извергся настоящий поток влаги, густой струйкой вылившись прямо на колготки. Восхищенный Синдзи присвистнул