Дроздово поле, или Ваня Житный на войне - Вероника Кунгурцева

Шишок, лежа лицом вниз, все сильнее сжимал кулак единственной руки. Ваня Житный с тоской думал: эх, и почему не домовик стоит у руля государства! Ни за что бы постень не оставил Югославию одну в окружении высокоцивилизованных врагов, помог бы сербам и военной техникой, и людской силой. Не пришлось бы им сдаваться!.. Но что зря говорить! Пора было отправляться домой: в Россию, в городок Чудов, где дожидалась их бабушка Василиса Гордеевна.

Переходили по мосту пограничную речку Дрину, как вдруг посестрима, шагавшая позади всех, остановилась и сказала:

— Я дальше не пойду…

— Как так?! — всполошился Ваня.

Златыгорка, опустив голову, гуторила: дескать, я долго думала и поняла, что мне делать… Мол, обратного пути к себе домой я не знаю — мать мне его не указала, и думаю я, что откроется проход неожиданно… Но городов, де, я не люблю — непривычная я к ним… Да и тяжко, дескать, изо дня в день прятать ото всех свои крылушки, хочется летать, никого не пугая, поэтому, де, надумала я убираться в Проклятые горы — к бабушке Видосаве. Там, мол, мне глянулось — как вроде дома оказалась! В Проклятье, де, мое место!

— И я с тобой! — тотчас уцепилась за ее руку Яна Божич.

И Златыгорка… кивнула.

Ваня Житный, никак не ожидавший внезапного расставанья, пытался отговорить посестриму: дескать, нет, ты с нами должна остаться, ты у нас будешь жить, как же мы без тебя?!

Но домовик одернул мальчика: мол, окснись, все она правильно решила — что ж ей над электрическими проводами города Чудова темными ночками крылышки разминать, что ли?! Запоздалых прохожих пугать?! Али, дескать, ты ее за Колю Лабоду мечтаешь взамуж выдать?!

Ваня и голову повесил.

Соловей с жаворлёночком жалобно поглядывали на горлицу, с которой им тоже предстояло расстаться… После отпросились у хозяюшки: можно, де, мы их немножко проводим, скоро вернемся — догоним вас… Златыгорушка кивнула.

И вот распрощались: встала девушка на перила хорошего моста, сбросила в быструю Дрину маскировочную плащ-палатку мигом унесенную течением, Яну Божич Березай подсадил на спину посестримы, дитёка обняла вилу за шею, — и вот расправила Златыгорка ангельские крылья и полетела над синей рекой…

А после вильнула водотечина — и выступ прибрежной белой скалы скрыл улетевших из глаз.

Оставшиеся на мосту калики перехожие не утирали слез, капавших в многоводную Дрину, и долго махали вслед виле, несшей на спине человеческого детеныша. Только Росица Брегович подбавила чайную ложку дегтя в горную речку слез: дескать, зря Златыгорка потащила ребенка к бабушке, кого они там из нее воспитают?!

— Кого надо — того и воспитают! — хмуро отвечал домовик.

* * *

Шли по петлявшему среди гор шоссе, как вдруг грохот раздался, настороживший всех, поглядели в небо: чисто там. И тут из-за поворота, в золотистом нимбе дорожной пыли показалась колонна, состоявшая из бронетранспортеров и грузовиков. Солдаты, лихо оседлавшие броню, были в пятнистой форме, и каски у них пятнистые — пойди разбери, кто такие!

Шишок на пробу по-аглицки заговорил: дескать, куда вас несет, служивые?! Но солдаты, глядя на пешеходов, ни словечка не отвечали, домовик тогда на французский перешел, после, — сам себе удивляясь, — на итальянский: никакой реакции… Наконец, разозлившись, домовик выругался по-своему — и нате вам: какой-то служивый чуть с брони не свалился и заорал по-русски: дескать, ё-пэ-рэ-сэ-тэ! не верю своим ушам — тут по-нашему ругаются!

Колонна даже ход приостановила, а из одного «бэтээра» высунулся сердитый полковник, замахал передовому, мол, в чем дело, почему встали? Солдаты объяснили: дак тут наши вроде, плетутся, бедолаги, по обочине — откуда они взялись-то?!..

А Ваня Житный, взглянув на белобрысого полковника, попятился — чуть в обрыв не угодил — неужто?! Ну да — он!.. Точно — он!

Колонна уж тронулась — полковник вот-вот скроется в машине, мальчик побежал следом и выкрикнул:

— Егор Васильевич, а ведь я вас зна-ю!

Военный хмуро глянул на него, а Ваня заорал:

— Минеральные Воды, 1995 год,[9]вы были в чеченском плену, я — друг вашей дочери, Стеши, ну, помните: Ваня Житный?!

У полковника брови на лоб полезли, он заулыбался и теперь уж сам велел водителю притормозить, дескать, минута ничего не решает, в пути нагоним. Выскочил из «бэтээра» и, подбежав (не хромает уж! — отметил мальчик), пожал ему руку, мол, как же — помню! А ты, де, как здесь?! Вырос-то!

Ваня только плечами пожимал. Одно спросил: а Стеша где, не тут ли она? — и жадными глазами окинул высунувшихся из боевых машин солдат. Полковник Туртыгин качал головой отрицательно, он оглядел полуинвалидную команду — Ваня хотел кивнуть на лешачонка, дескать, а ведь его вы тоже знаете, но вспомнил о взрыве на армавирском вокзале, после чего Березай стал березкой — и смолчал. А Егор Туртыгин, оглядываясь на колонну, посматривая на часы, бормотал: вот незадача-то, времени совсем нет, спешим очень — некогда и поговорить…

Но тут Шишок, выпятив грудь с медалью «За отвагу», вмешался в разговор: дескать, а почему у вас танков нет? А если Т-34 против «бэтээра» пустить — то кто победит? А мы, де, в Прагу, в сорок пятом тоже на броне ведь въезжали!

Полковник, ничего не отвечая, внимательно поглядел на человечка в красном берете югославских спецназовцев, оглянулся еще раз на колонну, что-то покумекал и, махнув рукой, дескать, а-а, была не была, где наша не пропадала! — кивнул Ване Житному с его командой: давайте-ка, ребята, полезайте в «бэтээр», поедете с нами, по пути и поговорим!

Шишок потирал руки: а вот в бронетранспортерах-то мы еще и не езживали!

Домовику в бронированной машине страшно понравилось: дескать, как будто в родном сундуке сидишь, под печью, телеса наращиваешь… И вправду: жара в «бэтээре» была такая, что того гляди поджаришься, как шанежки Василисы Гордеевны!

Пернатые хоть и поворчали: мол, теснота у вас тут, как в гнезде серой куропатки, но плеч, на которых сидели, не покинули — соловей с жаворонком все никак не могли расстаться со своей разлюбезной горлицей. Обеспокоенный Ваня Житный уж несколько раз пытался отправить их вдогонку за Златыгоркой с Яной Божич, но соловейко говорил: мы сюда незнамо откуда прибыли — неужто, де, в Проклятье дороги не сыщем! А жаворлёночек его поддерживал: дескать, еще и опередим хозяюшку, она ведь с сопливым грузом, а мы порожние, — прилетит к бабушке Видосаве, а мы уж тамако!

Когда все примялись в душной тесноте, полковник Туртыгин принялся рассказывать Ване про дочку: Стеша заканчивает в этом году школу — на золотую медаль идет!.. У нее спортивный разряд по биатлону, поступать собирается в Рязанское высшее воздушно-десантное училище…

Ваня Житный, услыхав про десантное училище, восхищенно улыбнулся. А Березайка, выцедив из речи имя, взволновался и тут же заявил: моя, де, Стеша! Полковник покосился на лешака — но, так и не признав, стал спрашивать у мальчика, а как у тебя, дескать, дела? Но у Вани особых успехов не имелось, он по-прежнему только плечами жал, отмеченными птицами. Те ворчали: что ты нам волненье моря-то устраивашь, сиди, де, спокойно, не дергайся.