Потаенный дворец - Дайна Джеффрис

подтвердятся, это просто чудовищно.

– И естественно, вы бы хотели узнать правду. Но и для всех мальтийцев, и для английского правительства крайне важно, чтобы это расследование было проведено как можно быстрее и беспристрастнее.

– Разумеется, – пробормотала Рива, чувствуя участившееся сердцебиение.

– В сложившихся условиях с вашей стороны было бы разумно отойти в сторону и не делать попыток замедлить процесс.

– Разумно?

– Вы девушка привлекательная. И вы знаете…

Ей стало душно в этой заставленной мебелью, пропахшей табаком комнате. Кожа покрылась пупырышками, но Рива не дрогнула.

– Мистер Лукас, я не поддаюсь на угрозы.

– Это не угроза. Считайте меня доброжелателем. Во все это вовлечены теневые и весьма опасные фигуры. Мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали. Оставьте расследование заботам полиции. Они хорошо справятся с работой. Насколько я понимаю, результаты расследования будут обнародованы в феврале. Не так уж долго и ждать.

– Какова ваша роль во всем этом? – осмелев, спросила Рива, сознавая, что второго шанса у нее не будет.

Лукас нахмурился, поднял руки и пожал плечами, разыгрывая удивление:

– У меня нет никакой роли, но есть деловые интересы. Мы строим сеть отелей. Рестораны, казино, теннисные корты, плавательные бассейны. Думаю, вы улавливаете смысл. После ухода военных нашим будущим станет туризм. Все мы хотим поскорее стереть нынешнее грязное пятно с репутации Мальты.

Лукас был опасен, однако Рива с нескрываемым презрением бросила ему:

– И вы тот, кто это осуществит.

– Будь вам знакома бедность – настоящая бедность, – вы бы поняли. Я не позволю вам рушить то, что я построил.

– Бедность? О чем таком вы говорите?

Лукас мотнул головой, явно рассерженный ее недоверием:

– По происхождению я венгр. Родился в семье бедняков. Мои родители умерли от испанки… и я оказался бездомным сиротой.

На мгновение Рива прониклась к нему почти что сочувствием.

– Я считала вас чистокровным англичанином.

– Обстоятельства вынуждают, – холодно улыбнулся он.

– И как же вас звали?

– Лукач. Золтан Лукач.

– Значит, никакой вы не Стэнли Лукас. А зачем вы мне это рассказываете?

– Ваш приятель из «Таймс» знает об этом. Но я ведь не единственный, кто взял себе другое имя. Правда? Берегите себя, мисс Жанвье.

– Я могу уйти?

– Конечно, – улыбнулся он. – Желаю вам всего хорошего.

Рива ушла, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Вернувшись в Мдину, она набросала черновик статьи для Отто. Там она опровергала утверждения английской газеты об эксплуатации английских девушек, но признавала, что невыносимые условия работы и жизни других иностранных артисток действительно существуют. Далее она писала, что поднятая шумиха хотя бы заставила полицию опрашивать девушек, работающих на Стрейт-стрит и в других местах. Рива уже знала, к кому она теперь обратится. К церковным властям, стремящимся оздоровить нравственный климат на острове. Она не позволит, чтобы такие, как Лукас, победили. Он может сколько угодно ей угрожать, но она не отступит.

Глава 38

Рива сидела вместе с Аддисоном на его террасе. Небо заволокли плотные тучи, заслонившие луну и звезды. Она с горечью рассказывала о встрече с церковными властями. В разговоре с ней духовные пастыри отказались обсуждать любые вопросы эксплуатации девушек-артисток и упрямо придерживались утверждения об аморальной природе женщины. По мнению церковников, женщины нуждались в подчинении; их нужно воспитывать покорными и почтительными, иначе устои общества рухнут. Во всяком случае, такого мнения придерживался священник, с которым она говорила.

– Конечно, он не утверждал, что женщин нужно держать в невежестве и тогда присущая им греховность не прорвется наружу, но я не удивлюсь, если у него такие взгляды.

– Какой ужас! – вздохнул Аддисон. – И это в наш просвещенный двадцатый век.

– Черт бы побрал эти предрассудки! – продолжала Рива. – Все прекрасно знают, чтó происходит на самом деле. Все. Но никто не готов разбираться с проблемами. Никто не готов помогать.

– Попомни мое слово: расследование тоже сделает главными виновницами самих женщин, – сказал Аддисон. – Никто даже не попытается выявить, насколько британское колониальное правление и присутствие огромного числа военных на острове способствуют эксплуатации.

– Даже не знаю, что теперь делать. Переговорила со всеми, кого знаю. Статьи Отто остаются без внимания. Я подумываю устроить собрание.

– Какого рода?

– Открытое. Я разоблачу лицемерие властей и начну сбор подписей под петицией о немедленных действиях в защиту девушек.

– Будь осторожна, Рива. Мне совсем не хочется, чтобы тебя нашли мертвой в каком-нибудь переулке.

Вопреки предупреждению Аддисона в начале 1933 года Рива арендовала зал неподалеку от Стрейт-стрит и назначила дату собрания. Она ходила по пустому помещению и волновалась, что вообще никто не появится. Наконец пришла горстка церковных активистов с плакатами, требующими положить конец проституции. Рива рассчитывала совсем на другую направленность, но не выгонять же их. Она убедила пришедших занять места, пообещав, что у них будет возможность высказаться.

Ее обрадовало, когда пришли несколько девушек из индустрии развлечений. Они уселись на заднем ряду, не сводя глаз с боковой двери. Волосы девушек были прикрыты косынками. У Ривы волосы теперь снова были рыжими и волнами падали на плечи. Она больше не стриглась коротко и не красила волосы, скрывая свой истинный облик. Убедившись, что больше никто не появится, Рива вышла вперед и обратилась к собравшимся. Она говорила страстно, ратовала за права людей и против нарушения этих прав, требуя положить конец эксплуатации молодых иностранных артисток. Она рассказала о своем опыте танцовщицы и, не называя имен, поведала историю Ани.

– Для властей настало время отнестись к этому со всей серьезностью, – говорила Рива, приближаясь к концу выступления. – Сколько еще нам ждать действий, которые по-настоящему изменят жизнь этих девушек? На столе лежит петиция. Пожалуйста, подпишите ее и расскажите вашим друзьям, что на следующей неделе в это же время состоится еще одно собрание. Если мы соберем достаточно подписей, я передам петицию шефу полиции, и тогда Министерству внутренних дел придется обратить внимание на наши требования о мерах безопасности.

Дверь главного входа открылась, и в зале появилась довольно большая группа мужчин. Они прошли в конец, где встали, широко расставив ноги и сложив руки на груди. У Ривы забилось сердце. Обстановка в зале резко изменилась. Запахло неприкрытой угрозой. Но пришедшие поначалу вели себя тихо, и Рива продолжила говорить. Это была ее ошибка.

Противодействие началось с перешептывания, сменившегося негромким скандированием. Рива не могла расслышать слова, но сразу ощутила их зловещий характер. Но самым удивительным оказалось то, что слова повторяли не стоявшие в угрожающих позах мужчины, а девушки. Их лица были до тупости безучастными. Девушки!

Неужели они не поняли, что она пытается им помочь?

Вскоре все девушки, прикрывая лица руками, вышли через боковую дверь. Значит, они выполняли