Романовы на фронтах Первой мировой - Илья Александрович Ковалев

Яблоны, а половина 1-й роты была командирована в распоряжение коменданта крепости Осовец. Позже силы Гвардейского экипажа на Висле были усилены – в речной флот вошли 2 парохода («Вислянин» и «Плотчанин») и два моторных катера.

В 1915 г. батальоны предполагалось использовать в десанте на Босфор, они прибыли в Одессу для подготовки и были сведены в один «Отдельный батальон Гвардейского экипажа». Вскоре, однако, было решено отказаться от десантной операции большого масштаба. Решено было, что батальон, совместно с Черноморским флотом, будет совершать «набеги» на анатолийское побережье Турции. Моряки были передислоцированы в Севастополь, где начали тренировки – погрузки на суда и высадки десанта. В конце августа командование поставило крест и на этих планах. Параллельно, две роты (5-я и 6-я) сражались в Новогеоргиевске и Ковно. В начале октября все роты были собраны в Севастополе, и батальон был развёрнут в 6-ротный состав при пулемётной, подрывной командах и службе связи.

В декабре 1915 г. батальон был направлен в район Проскурова и присоединён к 2-му Гвардейскому корпусу. Батальон проходил подготовку и находился в резерве вместе с Гвардейцами в течение почти всего 1916 г. В конце года, в составе Особой Армии генерала Безобразова, моряки приняли участие в наступлении в районе Ковеля. В кровопролитных боях в районе Стохода, Экипаж, как и другие гвардейские части, понёс большие потери (о боях на Стоходе см. Константин Константинович).

В декабре батальон был переведён на Дунай в район г. Тульчи. В январе 1917 г. батальон уничтожил отряд болгар, форсировавших Дунай. В феврале Экипаж был передислоцирован на север и 15 числа прибыл на ст. Александровская[219].

Как видно из вышеизложенного, в начале войны флотские отряды на сухопутном театре военных действий использовались как части специального назначения: несли службу на кораблях речных флотилий, осуществляли инженерные работы, минировали реки и сухопутные позиции, оказывали огневую поддержку как пулемётные команды и выполняли роль морской пехоты. Во второй половине войны развилась тенденция использовать моряков в боях наравне с пехотинцами, что увеличило потери моряков и, как следствие, снизило качество этих отрядов.

Великий князь неприязненно относился к новому начальнику штаба генералу Алексееву. Лемке так описывает столкновение между ними:

«…Сегодня приехал сюда великий князь Кирилл Владимирович и обедал у нас, так как царя нет. Сел не с начальником штаба, как все и всегда, а за столик с князем Ливеном и лейтенантом Александром Васильевичем Солдатенковым и этим подчеркнул свое отношение к Алексееву. Тот не смутился. Они вместе вошли в столовую, Алексеев прошел на свое место, повернулся к нам лицом, увидел вел. князя, остановившегося за тем столиком, слегка как-то изобразил на лице недоумение; затем, взглянувши друг на друга, они сразу опустились на стулья. После обеда встали также вместе. Алексеев подошел, попрощался и вышел, а Кирилл задержался в столовой… Ливен с ним совсем попросту…

…За завтраком и за обедом опять был Кирилл. При входе (вел. князь пришел раньше) Алексеев поздоровался со всеми, кто стоял на пути до Кирилла, потом с ним и дальше с прочими. После завтрака он опять подошел к Кириллу, поклонился, пожал руку и ушел. Перед обедом Кирилл опять явился раньше; вошел Алексеев; он стал смирно и поклонился; начальник штаба подал ему руку и просил пройти вперед, но вел. князь сказал: «Я опять на своем месте». – «Как вам угодно». Сегодня Кирилл подчеркивает, что признает Алексеева старшим, – вероятно, ему попало за что-нибудь.

Отношение Кирилла к знакомым ему генералам и офицерам довольно простое; его адъютант Всеволожский при нем безотлучно…

…Оказывается, после того как Кирилл первый же раз сел в столовой не с Алексеевым, а с Ливеном, последний имел с ним очень резкий разговор, доказывая всю бестактность такой выходки. Кирилл был очень недоволен, кричал, но кричал и Ливен, достаточно хорошо знающий вел. князя, при особе которого состоял в мирное время»[220].

Сам Лемке объясняет эту напряжённость тем, что Алексеев поставил крест на идее великого князя через посредство его жены Виктории Фёдоровны[221] ускорить переговоры о вступлении Румынии в войну на стороне России[222]. С другой стороны, брат Кирилла, великий князь Андрей Владимирович в своих дневниках упоминает о том, что ещё до назначения Алексеева начальником Штаба, Кирилл Владимирович получал от своих подчинённых жалобы на приказы, отдаваемые Алексеевым в качестве командущего фронтом. По словам самого Кирилла Владимировича, в морском штабе Алексеева винили во многих неудачах русской армии[223].

Кирилл Владимирович лично руководил отрядом, осуществлявшим минирование рек и озёр на театре боевых действий. Минирование вначале велось в районе Пинска, но главным делом минёров стала постановка мин на Чудском озере. Великий князь позже вспоминал:

«Этот огромный внутренний водоем на границе Эстляндии мог бы стать весьма уязвимым участком нашей обороны, если бы война дошла до этих мест, поэтому мы его тщательно заминировали»[224].

В начале 1917 г. император послал великого князя в Мурманск. Кирилл Владимирович должен был проинспектировать новую мурманскую железную дорогу, посетить лагеря военнопленных и принять в Мурманске корабли, купленные у Японии. Князь кратко освещает эту поездку в своих воспоминаниях:

«В начале 1917 года я поехал в Мурманск, куда только что прибыли три военных корабля, купленные у японского правительства и ранее принадлежавшие нам. Они были захвачены японцами при взятии Порт-Артура и модернизированы. По прибытии я нашел корабли в превосходном состоянии.

Когда я поехал в Мурманск, новая железная дорога была только что построена. На строительстве работали немецкие и австрийские военнопленные. Я нашел, что они содержались очень неплохо, но из-за суровых климатических условий в этих северных районах смертность среди них была высокой.

Дорога проходила через бескрайние дремучие леса, переходящие в тундру. Эти огромные почти не населенные болота на севере Европы, несмотря на крайнюю унылость и безлюдность, имеют ту особую прелесть, какой природа наделяет иногда пустынные уголки земли, чтобы показать свое величие и размах. Беспредельность заполярных просторов проникнута каким-то странным очарованием, и чем ближе поезд подходил к норвежской границе, тем отчетливее выступала первобытная красота этих мест. Больше всего меня поразила угрюмость дикой северной природы, когда мы подъезжали к Норвегии и Баренцеву морю. Район Мурманска тогда еще только осваивался. Он расположен на скалистом побережье, которое омывается суровым и бурным морем, простирающимся далеко на север»[225].

В феврале великий князь вернулся Петроград. С началом революции, Кирилл Владимирович повёл Гвардейский экипаж в Думу[226]. Сторонники великого князя интерпретируют этот поступок как желание сохранить порядок в столице, противники же, наоборот, обвиняют великого князя в предательстве и утверждают, что великий