Что видела собака. Про первопроходцев, гениев второго плана, поздние таланты, а также другие истории - Малкольм Гладуэлл

Через 30 секунд руководитель группы Боб Пианта, директор педагогической школы Кэрри при Вирджинском университете, останавливает запись. Он указывает на двух маленьких девочек, сидящих справа от учительницы. Они демонстрируют необычайную активность, наклоняются вперед, стремясь дотянуться до книги.

«Больше всего меня впечатляет царящая в этой комнате оживленная атмосфера, — замечает Пианта. — А для этого воспитательница старается создать замкнутое пространство. От других воспитателей ее отличает то, что она позволяет детям свободно двигаться и прикасаться к книге. Она не принуждает их сидеть неподвижно».

Команда Пианты разработала систему оценки различных компетенций, связанных с общением преподавателя и учеников. Среди них выделяется «уважение к точке зрения ученика», т. е. предоставляемая преподавателем свобода участия в занятии. Пиаита дважды останавливал и отматывал кассету, пока не стало очевидно, чего удалось добиться воспитательнице: дети проявляли активность, но занятие не превращалось в хаос.

«Другая бы воспитательница на ее месте расценила бы попытки детей дотянуться до книги как непослушание и озорство, — продолжает Пианта. — "Сейчас мы не будем этим заниматься. Сидите смирно". Она бы постаралась утихомирить их».

В разговор вступает Бриджит Хеймр, одна из коллег Пианты: «Это трех- и четырехлетние дети. В этом возрасте дети выражают свою заинтересованность совсем не так, как взрослые. Мы замираем и проявляем сосредоточенность. Дети же наклоняются вперед и ерзают. Так они демонстрируют свое участие. И хороший учитель не воспринимает такое поведение как дурное. Молодым учителям очень трудно внушить эту мысль, поскольку попытки научить их проявлять уважение к позиции учеников они приравнивают к отказу от поддержания дисциплины в классе».

Урок продолжался. Пианта отмечает личностный подход воспитательницы при подаче материала. «К — это корова» вылилось в небольшое обсуждение того, кто из детей когда-нибудь бывал на ферме. «Она реагирует почти на каждую реплику детей. Мы называем это восприимчивостью учителя», — говорит Хеймр.

Это ключевой момент. Представляется, что из всех приемов воспитательницы, проанализированных специалистами Вирджинского университета, отклик — прямая индивидуальная ответная реакция учителя на конкретное высказывание — наиболее тесно связан с академическим успехом. Воспитательница не только расслышала это «у меня» среди шума и гвалта, но и ответила на реплику девочки, обращаясь непосредственно к ней.

«Обратите, кстати, внимание на то, что это не идеальный отклик, — замечает Хеймр. — При грамотном отклике происходит взаимный обмен репликами, способствующий лучшему пониманию». Идеальный прием в такой ситуации — сделать паузу, вытащить карточку с именем Вениши, показать на букву В, наглядно объяснить, чем она отличается от буквы К, и попросить класс произнести обе буквы. Но воспитательница этого не сделала — либо ей просто не пришло в голову, либо ее отвлекло ерзанье девочки справа.

«С другой стороны, она могла бы вообще проигнорировать девочку, и такое случается довольно часто, — продолжает Хеймр. — Еще нередко бывает, что учитель ограничивается одним только: "Ты ошибаешься". Реакция в виде ответа "да /нет" встречается чаще всего, но она не несет никакой информационно-познавательной нагрузки».

Пианта включает другую кассету с записью почти идентичной ситуации: воспитательница, окруженная группой дошкольников. Урок посвящен распознаванию таких эмоций, как грусть и радость. Для начала воспитательница разыгрывает небольшой диалог между двумя куклами-марионетками Генриеттой и Твигглом: Твиггл грустил, пока Генриетта не поделилась с ним кусочком дыни.

Она начинает: «Помните, когда мы что-то делали и рисовали наши лица? — Она дотрагивается до лица, показывая на глаза и рот. — Когда человек счастлив, его лицо говорит о том, что он счастлив. И его глаза. — Малыши непонимающе глядят на нее. Воспитательница не сдается: — Смотрите, смотрите. — И широко улыбается. — Вот это значит "радостный"! Как определить, что я радуюсь? Посмотрите на мое лицо. Опишите, что меняется в моем лице, когда я радуюсь. Нет, нет, посмотрите на мое лицо… нет…»

Маленькая девочка рядом с ней произносит: «Глаза». Воспитательница могла бы ухватиться за эту возможность и вести урок дальше, но она ее не услышала. И снова повторяет вопрос: «Что меняется в моем лице?» Она то улыбается, то хмурится, словно надеется втолковать что-то детям силой повторения. Пианта останавливает запись. Одна из проблем, замечает он, заключается в том, что Генриетта делает Твиггла счастливым, поделившись с ним кусочком дыни. Совершенно непонятно, какие выводы нужно сделать из этой ситуации.

«Знаете, гораздо более правильный подход — завязать объяснение на чем-то хорошо знакомом детям, — говорит Пианта. — Ей стоило бы спросить: "Из-за чего вы радуетесь?" После ответа детей можно было бы предложить: "Покажите, какое у вас лицо, когда вы радуетесь. Замечательно! Как выглядит лицо того-то и того-то? А теперь расскажите, из-за чего вы грустите. Покажите, какое лицо вы делаете, когда грустите. Ой, взгляните, его лицо изменилось!" Так вы нагляднее донесете свою мысль. А потом можно предложить детям попрактиковаться или что-нибудь вроде того. Но подход, который выбран здесь, ведет в тупик».

По мере того как Пианта прокручивает одну запись за другой, закономерности начинают проступать. Вот одна учительница зачитывает предложения для теста по правописанию, в каждом из которых содержится упоминание о ее личной жизни: «На прошлой неделе я была на свадьбе», — упустив таким образом возможность использовать предложения, которые могли бы зацепить учеников. А вот еще одна учительница, которая, подойдя к компьютеру, чтобы показать презентацию в PowerPoint, обнаруживает, что забыла его включить. Пока она ждет, когда компьютер загрузится, в классе поднимается гвалт.

А вот суперзвезда средней школы — молодой учитель математики в джинсах и зеленой футболке поло. «Итак, посмотрим, — начинает он, стоя у доски. — Прямоугольные треугольники. Мы потренируемся с ними, просто проработаем некоторые идеи. — Он рисует два треугольника. — Измерьте длину этой стороны, если сможете. Если нет, мы сделаем это вместе».

Он быстро говорит и двигается, что, по словам Пианты, можно было бы расценить как неверный подход, поскольку речь идет об уроке тригонометрии и материал обсуждается далеко не самый простой. Однако своей энергией он, кажется, заряжает весь класс. И постоянно обещает помощь. Если вы не сможете, мы сделаем это вместе. В углу класса сидит ученик по имени Бен, который, очевидно, пропустил несколько занятий.

«В такой группе стандартный метод действий выглядит следующим образом: он стоит у доски, вещает на класс, понятия не имея, кто понимает, что он делает, а кто нет, — говорит Пианта. — Но его ответная реакция всегда индивидуальна. Он просто гений обратной связи». Пианта и его команда взирают на него в благоговейном трепете.

5

Образовательные реформы обычно начинаются с активных попыток повысить стандарты для учителей, т. е. как можно жестче закрепить академические и когнитивные требования к преподаванию. Но после просмотра видеозаписи Пианты и осознания, насколько сложны элементы эффективного преподавания, такой упор на книжных червей вызывает недоумение. Воспитательница детского сада с букварем чутко реагировала на потребности малышей и знала, как сделать так, чтобы девочки справа могли ерзать и вертеться, не мешая остальным ребятам. Учитель тригонометрии умел проверить всех учеников за две с половиной минуты и уделить внимание каждому персонально. Но эти умения не относятся к когнитивным.