Любовь до гроба - Анна Орлова

Стыдно признаться, но известие о гибели друга подарило ему надежду. Подумать только: он собственными руками разрушил свою счастливую будущность, представив Шеранна Софии!

— Прости, я не думала так тебя расстроить… — жалобно сказала Елизавета, растерянно наблюдая за смятением брата.

— Ничего, — принужденно улыбнулся тот и заставил себя опуститься в кресло. Какой смысл в метаниях? Все равно он ничего не в силах предпринять. Некоторое время оба молчали, занятые размышлениями.

— Но почему… почему тебя это так расстроило? — решилась наконец спросить она.

Смутные подозрения на сей счет у нее появились при виде донельзя огорченного Ярослава, но она не могла в это поверить!

Тот лишь взглянул на нее, и Елизавета моментально прикусила язык, потрясенная тем, что прочла в его глазах…

Утром, чуть свет, господин Рельский отправился с визитом в обитель дракона. Слуги подтвердили, что хозяин дома не ночевал…

София чувствовала себя кусочком сахару, который постепенно растворялся в горячем чае. Это было новое, восхитительное чувство: сливаться воедино, меняя друг друга.

Она таяла в ночи, напоенной ощущениями, плыла на волнах чувств, совершенно позабыв обо всех доводах рассудка и прочих досадных помехах…

Молодая женщина нежилась в крепких объятиях дракона, лениво размышляя, что не заметила, как они оказались в спальне. Она посмотрела на свою руку, так уверенно лежащую на обнаженной груди Шеранна. Дракон походил на крепкий красноватый ройбуш, сама она более всего напоминала белоснежный рафинад, и они чудесно сочетались…

От таких мыслей щеки Софии тотчас залила краска, и она прикрыла глаза. Как вышло, что она позабыла обо всем, бросилась с головой в омут?

— Не хмурься, — шепнул Шеранн ей на ухо и принялся ее целовать, отчего из головы женщины сразу испарились все связные мысли…

Поздней ночью, когда дракон крепко спал, София лежала без сна. Приятная усталость не могла перебороть тяжелых дум. Она с некоторым трудом выбралась из-под тяжелой руки Шеранна, который во сне продолжал крепко ее обнимать, и выскользнула из постели. Молодая женщина тихонько подобралась к окну, немного повозилась со шпингалетом и, наконец, распахнув створки, полной грудью вдохнула весенний ветерок. Ароматы цветов и молодых листьев, прохладная свежесть воздуха прояснили голову, разогнали сладкий дурман.

София сжала виски, ощутив, как вдруг разболелась голова. Как она могла?! Как посмела отбросить все, что было ей дорого? Переступила через свои принципы, будто через сброшенное платье… Она оглянулась на брошенную у кровати кучку одежды, которую бесстыдно увенчивали панталоны, и закрыла лицо руками.

Но ведь это было так упоительно, так волшебно! Разве грех, что она не сумела устоять и испила эту ночь?

Положа руку на сердце, госпожа Чернова честно признала: грех. Только теперь молодая женщина стала понимать, отчего другие безрассудно поддавались чувствам, губили свою будущность ради кратких мгновений любви.

София ухватилась за последнее слово. Любовь. Разве она не стоит неблагоразумных поступков, разве можно отталкивать от себя такое чудо?

Молодая женщина простояла у окна до рассвета, терзаясь виной и душевным трепетом. Лишь когда горизонт озарился малиново-розовым светом и величественная Соль начала свой дневной путь, София приняла решение.

Пусть ее осудят все вокруг, но она более не в силах удержаться. Однажды растворившись в терпком взваре, сахар уже никогда не сумеет стать прежним.

Костер любви яростно пылал в ней, и погасить его не было никакой возможности…

— София, почему ты там стоишь? — раздался за спиною сонный голо дракона. — Иди ко мне!

Она развернулась, будто в трансе, и пошла на сладкий призыв…

Вопреки убежденности многоопытной домовой, новоиспеченные любовники до самого утра даже не вспомнили о еде. Но к завтраку госпожа Чернова спустилась с превеликим нетерпением, изрядно проголодавшись. Ее смущала мысль о собственном бесстыдстве на глазах домовых, но переполняющее душу блаженство было куда важнее их неодобрения.

По счастью, дракон вовремя вспомнил о приличиях и поутру выбрался из окна, стараясь не показываться на глаза слугам. Вспомнив о нежном прощании, молодая женщина порозовела и слегка улыбнулась.

Хмурый взгляд Стена и его бурчание несколько подпортили чудесное настроение, но зато Лея держалась так, будто полностью одобряла легкомыслие хозяйки.

Домовые накрыли на стол и убрались восвояси. Молодая женщина проглотила свою порцию с завидным аппетитом и направилась на кухню, дабы отдать некоторые распоряжения. Но голоса слуг заставили ее застыть на пороге. Домовые бранились из-за нее! Кроткий Стен сделался непреклонным поборником нравственности и твердил, что такое поведение госпожи позорит дом и бесчестит славное имя Черновых. Лея привычно срывалась на крик и уверяла, замахиваясь на мужа скалкой, что София поступает верно, подчиняясь велению своего сердца.

Словом, скандал разгорелся нешуточный, и в пылу ссоры домовые совсем позабыли, что хозяйка могла их услышать.

Она несколько минут внимала, затем молча повернулась и ушла к себе.

Госпожа Чернова сидела в гостиной и делала вид, будто увлечена вышивкой, в действительности же пыталась собрать воедино разбегающиеся мысли. Если даже Стен, которые столько лет был рядом и искренне любил свою молодую госпожу, счел ее поведение предосудительным, то суждение других будет куда нетерпимее.

Оставаться в Бивхейме, сделавшись возлюбленной дракона, — весьма рискованно, к тому же ее по-прежнему подозревают в убийстве. А ведь рано или поздно он вынужден будет уехать… От одной этой мысли защемило сердце, словно игла вонзилась в грудь. Разве теперь, когда она отбросила все, с головою ринулась в объятия Шеранна, она сможет жить как прежде? Неужели сумеет влачить былое праведное существование? Теперь жизнь без любви казалась ей невыносимой и пресной, и молодая женщина готова была бросить все, лишь бы следовать за любимым… Впрочем, глупости — нелепо думать, что после всего случившегося он сможет ее оставить!

София долго сидела у окна, невидяще глядя на едва очерченные на ткани пурпурные лепестки вышивки, которую по-прежнему сжимала в руках, и думала, думала, думала…

Когда появилась Лея и доложила о приходе господина Рельского, уже перевалило за полдень.

По правде говоря, госпоже Черновой вовсе не хотелось нынче его видеть, однако требования приличий оказались сильнее, и она решила принять гостя.

— Рада вас видеть, — покривила она душой при виде мирового судьи и попыталась вежливо улыбнуться.

Но он не улыбнулся в ответ, сухо поклонился, обратив на нее пристальный взгляд.

Столь неучтивое поведение господина Рельского было для нее внове.

Надо сказать, что мировой судья нынче выглядел не лучшим образом. Казалось, это у него была бессонная ночь, а вовсе не у Софии. Молодая женщина, невзирая на краткость отдыха, все же сияла тем особенным светом, который придает утомленным любовью женщинам невыразимую прелесть. Мужчина очевидно страдал то ли от головной боли, то ли от разлития желчи, отчего его сдержанные манеры сделались почти оскорбительными. Он отказался присесть и остался стоять у камина, изучающе взирая на Софию.