Гибель Богов - 2. Книга 5. Хедин, враг мой. Том 2. "...Тот против нас!" - Ник Перумов

Айвли опустила глаза.

– Ты знаешь…

– Конечно. Людской век короток, мудрая Оружейница, мы быстро учимся.

– Прошли века, мастер. По людскому счёту вечность. Вечность, а я… по-прежнему… обращаю к нему свои мысли. – Айвли говорила медленно, словно сама себе изумляясь и глядя расширившимися зрачками куда-то мимо мастера Хенсби. – И всё, что я делаю… я взываю к нему. Ведь когда-то он дарил меня… своей благосклонностью. Ой, что это я, про что это я… – Румянец на щеках альвийки горел всё сильнее.

– Сказанное тобой умрёт во мне, – негромко сказал Хенсби. – Хорошо, что молодые мастера пренебрегли этой беседой.

– Хорошо… – чуть невпопад откликнулась Оружейница. – Голова что-то кружится у меня после твоего мёда, мастер… Опущу подробности, скажу лишь, что я всегда… знала, что с ним всё в порядке. За исключением одного раза, когда перестала знать. Но это было совсем, совсем недолго.

– Как же тебе удалось? Амулет, талисман? – заинтересовался старший жрец.

– Амулеты… талисманы… – Губы Айвли скривились в горькую усмешку. – Люди… или, нет, прости. Не люди. Мужчины. Вы так предсказуемы… как дети. Всё вам кажется, что какими-то… мёртвыми вещами, пусть даже с магической силой, можно что-то изменить… Нет, конечно. Нет у меня, как в сказках, волшебного ножа, с которого, коль с милым что-то приключилось плохое, кровь вдруг потечёт. Только внутри, вот здесь, – она похлопала себя по груди, – здесь у меня и амулеты, и талисманы. Настроила себя на него. Не видела, говорить с ним не могла… но чувствовала. Всегда. Он есть. Как там у вас, людей, говорится? «Женское сердце – вещее»? Ну да, правда. Ничего особенного. Что, считай, почти любая жена или просто влюблённая умеет, когда милого ждёт…

– И что же?

– И вот его больше нет.

– К-как?!

– Т-так! – сердито передразнила Оружейница. – Пусто здесь, в груди у меня! Пустота болотная, топь затягучая! Расточилось то, что Хедином было, расточилось и сгинуло, нет его больше в мира пределах! Века, века он всегда со мною был – а теперь нет! Ох, мастер, мастер Хенсби! Ну сделайте уж что-нибудь, пожалуйста! Воззовите к нему! Не верю, что не можете!

Не верю, что не слышит он вас!

Она одним глотком опрокинула в себя мёд.

– Есть же у вас, так скажу, по-иному мыслящие мастера. Может, они смогут… Не примчалась бы я сюда, как безумная, кабы не… пустота. Пустота поедучая, всё в себя тянущая, всё поглощающая…

Лицо её вдруг страшно изменилось, оцепенело, сделавшись словно маска смерти.

– Пустота… – просипела она, роняя глиняную кружку из-под мёда. – Не может быть… нет… не верю! Не… верю…

– Что с тобой, достойная Оружейница? – всполошился старший мастер.

– Я… не понимаю… – бормотала она, уставившись в одну точку. – Проверить… надо проверить…

– Мы и без того взываем к великому Хедину, – покачал головой жрец. – И да, те… молодые мастера, как ты их именуешь, стараются дозваться какими-то своими способами. Я не препятствую. Любой имеет право обращаться к Познавшему Тьму теми способами, как сердце ему подсказывает.

– Ага! – Погружённость и отрешённость Оружейницы как рукой сняло. – Значит, вы тоже что-то ощутили! Что-то почувствовали! Не зря вы… это… погрузились в молитвенное сосредоточение, так?

– Мы ощутили большую тревогу, – негромко сказал старый мастер. – Как будто что-то случилось, но что, где, с кем – непонятно. И мы не связывали это с великим нашим богом. До твоих слов.

– Ты же сказал – у вас нет протянутого вервия!

– И повторю. У нас его нет. Великий Хедин не почтил нас благом немедленно передающегося ему слова.

Оружейница лишь покачала головой.

– Значит, тут мне не помогут…

– Боюсь, что вот сейчас же, немедленно – нет, достойнейшая. Мы сделаем, что сможем, и известим тебя, но не жди вестей скоро…Однако твои соплеменники вельми искусны в магии, и они старые друзья Познавшего Тьму, отчего ты не обратилась к ним?

– Старые друзья… – прошипела Оружейница. – Гм… блажен, кто верует. Нет, они вполне могут и помочь, эти «друзья», если сочтут, что им это выгодно.

– Ой ли? – усомнился жрец. – Мы знаем, что все преследуют свою выгоду, мир несовершенен, и мы принимаем это. Альвы должны думать о благе своей страны, своего племени. Чего ж тут странного и непонятного? Если дружба с Великим Хедином способствует этому…

– Знаешь, – вдруг задушевно сказала гостья, – мне, альвийке, Оружейнице и всё такое прочее – ужасно хочется дать тебе по физиономии, жрец. За этакое всепрощенчество.

Хенсби понимающе улыбнулся.

– Моя дорогая, это не всепрощенчество. Это всего лишь понимание того, что нельзя требовать от людей – или альвов, или гномов, или неважно от кого – невозможного. Под угрозой смерти останутся верными единицы. Может, десятки. Но нельзя требовать и ожидать всеобщего самопожертвования.

– Ты так же скажешь и о своих собратьях-жрецах? – сощурилась Айвли.

– Здесь собрались те люди – я надеюсь, – как раз из тех единиц или десятков, – спокойно ответил старый мастер. – Но дело не в этом. Мы взываем к великому Хедину, да, Оружейница, и да, мы ощущаем… смутную тревогу. Беда приближается, быть может – она уже настала. Но где она, откуда грядет – не ведаем. Как и ты.

– Как и я… – эхом повторила альвийка. – Что ж, мастер Хенсби, быть может, ты и прав. Магия моих соплеменников сильна. Я лишь боюсь навредить ему ею. Вдруг окажется… и враги его воспользуются этим?

– Иногда, – кашлянул жрец, – лучше, чтобы враги-таки бы именно воспользовались. Вылезли бы на свет. Их бы удалось принудить тогда к честному бою…

Айвли внезапно подняла голову, точно услышав далёкое эхо.

– Спасибо тебе. – Оружейница порывисто вскочила. – Я возвращаюсь в Альвланд. Посмотрим, удастся ли… и впрямь выманить кой-кого на свет.

Тропы мёртвых редко выводят на свет. Дороги во мраке причудливы, Тьма запаслива, она вбирает в себя прошлое, тихо складывая в бездонных своих кладовых бывшее и небывшее, свершившееся и оставшееся невоплощённым; забирает себе мимолётное, трепетное и туманное наравне с солидным, тяжёлым, прочным. Мечты и сны, триумфы и трагедии – всё становится добычей Тьмы через ту её часть, что люди зачастую ошибочно именуют «забвением».

Тьма не забывает ничего. И всегда готова напомнить тому, кто обратится к ней с правильным словом.

Древняя добыча её не нужна и ей самой. Однако она аккуратно прибирает, словно рачительная хозяйка, никогда не выбрасывающая то, что ещё пригодится. Хотя Тьма и не знает – когда, кому и для чего. Она просто ждёт, спокойно и молча. Она никуда не торопится, времени для неё не существует. Она была тут прежде, есть сейчас и пребудет и дальше, даже если сгинет само Сущее, и останется лишь нагая основа бытия.