Таганский перекресток - Вадим Панов

— Зачем? У тебя даже кактуса нет. Колыванов твой надо мной смеется постоянно, цветы травой называет. Он ведь не любит домашние растения, да?

— Не любит.

Володя, муж Ольги, к цветам на подоконнике относился, мягко говоря, без энтузиазма и с удовольствием потешался над зеленым хобби друзей.

— Вот и чудненько. — Галка взглянула на цену, тихо ойкнула и открыла кошелек. — Не хватит… не хватит… — Посмотрела на свою тележку. — Ладно, удобрения не возьму и горшки… и лилии… В следующий раз заеду. — Перевела взгляд на подругу: — Одолжи…

— Я тебе его не отдам, — отрезала Ольга и взяла деревце в руки. — Не обижайся, Галка, но я его первая увидела.

— А Колыванов?

— Разберусь.

— Да ты знаешь, какого ухода требует бонсай? Это ведь целая наука!

— Справлюсь. Книжку куплю.

— А еще подруга называется. — На мгновение Галка насупилась, но тут же улыбнулась: — Ладно, огородница, подожди меня здесь, а я с продавцами поговорю. Может, у них еще один такой на складе завалялся?

И умчалась. И долго требовала от работников «Мира садовода» провести инвентаризацию, проверить запасники и поискать в других супермаркетах сети. Требовала, настаивала, даже ругалась, но все напрасно: к разочарованию Галки и удивлению менеджеров магазина, выяснилось, что бонсай «Сердце Самурая» прибыл в Москву в единственном экземпляре.

* * *

Быть слугой означает не что иное, как оказывать поддержку господину, вверяя ему все свои чаяния и отрекаясь от личной выгоды. Если посмотреть на мир, в котором все идет своим чередом, мы увидим многих людей, вкравшихся в доверие, надев личину преданности, мудрости и жизненного опыта. Но стоит господину уйти в отставку, как сразу же найдутся слуги, которые отвернутся от него и будут искать расположения нового повелителя. Об этом неприятно даже вспоминать.

Говорят, что для слуги в отношениях с хозяином главное — преданность. Хотя преданность может поначалу казаться тебе недоступной, в действительности она у тебя перед глазами. Если ты однажды решишь довериться ей, в то же самое мгновение ты станешь безупречным слугой.

* * *

— Как Мишка?

— Нормально, — Ольга улыбнулась. — Выбрасывает погремушки из кроватки.

— В смысле, они у него падают? — уточнил Володя.

— Нет. В смысле: привлекает к себе внимание.

— Здорово.

Муж усмехнулся, но Ольга видела, что веселья в его глазах нет. Да и вопросы о сыне Колыванов задавал, что называется, «на автомате», ответы выслушивал, но мыслями пребывал далеко-далеко. Где-то в бухгалтерских отчетах, деловых переговорах и проектах. В бизнесе.

Принадлежащая Володе фирма занималась поставками специфического железнодорожного оборудования, уверенно стояла на ногах, легко преодолев, а точнее, почти не заметив кризис девяносто восьмого года. В свое время Колыванов вычислил товар, спрос на который не зависел ни от времени года, ни от биржевых сводок, поднял дело с нуля и сумел занять нишу на рынке. Однако с недавних пор идеально отлаженная машина начала давать сбои: конкуренты действовали все более и более дерзко, активно теснили Колыванова с давно занятых позиций, и жизнь Володи стала походить на затянувшийся триллер. Жену Колыванов в подробности не посвящал, ограждал от проблем, но Ольга видела, что у него неприятности.

— Я с Галкой сегодня в «Мир садовода» ездила! Цветов набрала кучу, траву для газона. А то у нас на даче как-то нерадостно.

— Цветы? Правильно. Только грядок никаких не надо.

— Грядок не будет, — пообещала Ольга. — Зато представь: прямо возле дома розы растут, хризантемы, лилии…

— Представляю, — кивнул Колыванов. — Я это, после ужина поработаю в кабинете, лады? Надо кое-что просчитать.

— Договорились. — Ольга прижалась щекой к щеке мужа. — Вовка, у нас все в порядке?

— У нас все будет в порядке, — уточнил он. — Все будет хорошо.

— А ты не обидишься?

— На что?

— Я еще кое-что купила. Пойдем. — Она увлекла мужа на кухню и с гордостью показала на подоконник: — Смотри!

Володя уставился на деревце.

— Не нравится?

Колыванов не ответил. И Ольга неожиданно увидела, что взгляд Володи стал куда более внимательным и сосредоточенным, чем во время разговора за столом. Колыванов не просто смотрел на деревце, а разглядывал его — знакомился. Таким взглядом смотрят на человека.

— Бонсай, — произнес наконец Володя.

— Называется «Сердце Самурая».

— Красивое название, — кивнул после паузы муж. — И, кажется, правильное.

— Только не спрашивай, сколько он стоит, — попыталась пошутить Ольга.

— Неважно, — отрывисто ответил Колыванов. — Ты правильно сделала, что принесла его домой.

— Ты же не любишь комнатные растения, — улыбнулась Ольга. — Я думала…

— Он мне нравится, — тихо сказал Володя. — Он настоящий.

Ей показалось, или ветви действительно чуть склонились, словно завершая церемонию представления? Наверное, показалось: форточка приоткрылась, легкий ветерок заставил шевелиться листья. Что и создало эффект поклона…

Так в доме Володи и Ольги поселился зеленый самурай. Молчаливый. Знающий себе цену. Неброский.

Надежный.

И в то же время — трогательный. Его окно выходило на южную сторону, и, когда весеннее солнце начинало припекать, деревце приходило в движение. Листья приподнимались, тянулись вверх, навстречу теплу и свету, крона становилась похожей на распушенную ветром копну сена и вызывала непроизвольную улыбку. Бонсай же, казалось, улыбался в ответ. Ближе к вечеру он успокаивался, как будто готовящийся ко сну человек, ночью затихал, а утром все начиналось сначала.

И кухня, бывшая до тех пор простым хозяйственным помещением — Ольга и Володя предпочитали обедать и ужинать в гостиной, — преобразилась. Она стала уютнее, домашнее, в ней хотелось задержаться, посидеть, помолчать, подумать. Ольга попросила Володю переставить стол к окну и частенько пила кофе или кормила сына, то и дело поглядывая на стоящее на подоконнике деревце, наслаждаясь ощущением покоя. Тем редким ощущением, что появляется, когда рядом с тобой друг.

А самое удивительное, что маленький Мишка, дотянувшийся однажды до деревца, не попытался, как это принято у детей, оторвать лист, а только погладил бонсай. Погладил — и весело засмеялся, словно ощутив ответное прикосновение.

— Что скажешь, Олег?

— Все плохо.

— Черт бы побрал твою честность.

— Хотел услышать ложь?