Хранитель секретов Борджиа - Хорхе Молист

Жоан не разделял их энтузиазма и вскоре перестал принимать участие в беседе. Он был вынужден покинуть Анну именно в тот момент, когда она начала приходить в себя после перенесенного в прошлом ужаса и к ним вернулась та же страсть, как и в первые дни совместной жизни. Жоан испытывал теплые чувства к Рамону, своему пасынку, и, как обещал супруге, старался сделать все возможное, чтобы относиться к нему как к собственному сыну. Тем не менее у него все еще не было своего ребенка, в жилах которого текла бы его кровь. И он страстно желал этого ребенка, даже не столько ради себя, сколько ради Анны, потому что знал, что она очень хотела подарить ему дитя, которое стало бы физическим символом их союза. Жоан меланхолично созерцал берега Тибра, скользившие вдоль борта в унисон с плавным, но неустанным ритмом течения реки. Пройдет очень много времени до того момента, как он снова увидит Анну; его миссия была опасной, и существовала вероятность, что он не вернется никогда. Он сказал себе, что обязан отвлечься от грустных мыслей, и сосредоточился на наблюдении за бортовыми пушками и беседе с артиллеристами об особенностях этих орудий. Жоан попросил капитана, чтобы тот позволил ему сделать несколько выстрелов по скалам на берегу, и с удовлетворением отметил, что не утратил меткости стрельбы. С помощью шума от выстрелов этих небольших артиллерийских орудий он хотел прогнать свою тоску и меланхолию, но этого хватило всего на несколько часов.

Когда наконец на горизонте показался порт Остии, Жоан различил в западной части открывшейся панорамы уже знакомый ему силуэт крепости с главной и двумя вспомогательными башнями, которую он помог завоевать. Через некоторое время он уже опознал «Святую Эулалию» – флагманский корабль адмирала Виламари, на котором он служил сначала в качестве каторжника, а потом и артиллериста. Через несколько минут до его обоняния дошло характерное зловоние – смрад, который шел от этой галеры, впрочем, как и от всех других. Книготорговец подумал, смог бы он отличить по запаху эту галеру от других, – так, как собаки различают людей по запаху. Это была смесь запахов мочи, экскрементов, пота, похлебки из турецкого гороха и бобов, дерева, изъеденного морем, страданий и нищеты. Прошло уже больше двух лет с тех пор, как Жоан покинул это судно, но в ночных кошмарах он до сих пор видел себя прикованным цепями к лавке, избиваемым плетями надсмотрщиков и, будучи жертвой беззакония, терпящим издевательства, чинимые убийцами, в которых нет недостатка в любые времена. Он снова вздрогнул, вспомнив, как его заставили вздернуть на главную мачту окровавленный труп его друга Карласа, забитого насмерть плетями, чтобы птицы исклевали тело в назидание прочим каторжникам, – таково наказание за непокорность.

На причале их ждал адмирал Виламари и капитан, звавшийся Генис Солсона. Бернат де Виламари встретил их со свойственной ему загадочной улыбкой и ироничной искоркой в карих глазах. Несмотря на покрывавшую его голову большую шляпу из темно-синего шелка с золотым медальоном, сочетавшуюся по цвету с камзолом, лицо его было, как всегда, загорелым. Он был высокого роста, и ему пришлось наклониться, чтобы тепло обнять Микеля Корелью. Они познакомились четыре года назад, когда Виламари перевозил Микеля и Хуана Борджиа в Барселону для заключения брака последнего с Марией Энрикес, вдовой его старшего брата и двоюродной сестрой короля Фернандо. Они подружились за время путешествия, и их дружба крепла, особенно в те периоды, когда, как и в данный момент, адмирал работал на Папу.

Виламари протянул руку Жоану, и ему показалось, что ироничная искорка в глазах адмирала стала заметно ярче. И снова этот человек вызвал у книготорговца целый ураган противоречивых чувств. Прошли несколько неловких для всех присутствующих секунд: казалось, что Жоан не отвечает адмиралу на приветствие, хотя тот не убирал протянутую руку, сохраняя улыбку и блеск в глазах, как будто ни на мгновение не сомневался, что книготорговец в конце концов пожмет ее. Когда Жоан после довольно продолжительной паузы ответил на рукопожатие, он почувствовал силу большой, твердой и теплой руки Виламари, крепко сжимавшей его собственную, и одновременно услышал:

– Здравствуйте, Жоан Серра де Льяфранк.

– Здравствуйте, адмирал, – ответил Жоан с вызовом, сохраняя суровое выражение лица. Ему удалось выдержать взгляд Виламари.

Они отошли друг от друга, когда Микель представил Никколо моряку, но Жоан по-прежнему ощущал тепло и силу адмирала от прикосновения его руки. Потом он поздоровался с Генисом Солсоной, капитаном «Святой Эулалии» и другом, тепло обняв его. Капитан, как и Жоан, был очень рад встрече.

После того как все были представлены друг другу, адмирал вместе с Микелем Корельей направился в крепость, поскольку губернатор Остии пригласил их на ужин. Со своей стороны Генис дал указание нескольким матросам перенести багаж на галеру и пригласил Жоана и Никколо последовать за ним в одну из таверн, находившихся в городе Остия.

– Офицеры обычно обедают и ужинают на твердой земле, когда мы заходим в порт, – объяснил им Генис.

– Неудивительно, – ответил Никколо с выражением полугримасы-полуулыбки на лице, одновременно заткнув нос большим и указательным пальцами. – И как можно дальше от галеры… не так ли?

Войдя в таверну, Жоан был оглушен богатырским рыком:

– Да это же Жоан Серра! Самый лихой рубака во всей Италии!

Поискав глазами человека, которому принадлежал голос, Жоан быстро обнаружил его. Это был крупный мужчина лет сорока, со смоляными волосами и голубыми глазами, стоявший около своего стола и державший в руке бокал вина, чтобы поднять тост. Жоан тут же узнал его. Это был Пера Торрент – штурмовой офицер, под началом которого находилась вся расположившаяся на борту пехота. Этот тип был нагл и самонадеян, и Жоан с самого начала невзлюбил его. Однако именно он был назначен в качестве наставника по фехтованию для Жоана и именно с ним он должен был сразиться на дуэли за право первым воспользоваться Анной как частью военной добычи. Жоан до сих пор все еще не разобрался окончательно, позволил ли этот грубый и агрессивный мужчина выиграть ему тот бой, – возможно, в силу испытываемых им также, но тщательно скрываемых чувств.

– Капитан Солсона! – снова крикнул он. – Ведите его сюда. Сейчас мы освободим ему местечко.

Жоан узнал его спутника: это был помощник главного надсмотрщика – офицер, в обязанности которого входило проводить маневры при гребле и нести ответственность за каторжников. Помощник надсмотрщика и его подчиненные назначали наказания и делали жизнь каторжан невыносимой. Жоан чувствовал резкое неприятие по отношению к этому человеку, которого научился бояться, когда, будучи каторжником, он греб на галере «Святая Эулалия». Генис, смеясь, подтолкнул Жоана и Никколо к мужчинам, и у них не осталось другого выхода, как направиться в их сторону. Пера облапил Жоана медвежьим объятием, распространяя запах пота.

– Ну, рассказывай, Жоан, – сказал штурмовой капитан, когда они расселись, – как ты жил эти годы? Мне говорили, что ты женился на той девушке. Вот красотка так красотка! Будь проклята эта жизнь на галере! Ты спишь в тепле с ней каждую ночь и вдыхаешь запах роз, который она источает, а мы тут спим без женщин и дышим испражнениями.