Жестокие игры - Ульяна Громова

Чмокнул девчонку в нос и выпустил из рук.

* * *

— Паш, а правда, куда Виталя так поспешно убежал? — спросила, вернувшись в кухню и усаживаясь на табуретку в углу у окна.

— А тебе он что сказал? — парень сунул в рот последнее печенье.

Я пожала плечами:

— Да чушь какую-то — «надо сбегать быстренько пристрелить одного хорошего человека», — слово в слово повторила то, что сказал бывший сосед.

— Гром никогда не врет, — просто бросил Павел и встал, похлопал дверцами шкафов и холодильника и проворчал: — Шаром покати. Есть хочешь?

Я бы не отказалась, но пока меня занимали другие вопросы:

— Еще он сказал, что ты мне расскажешь о его двойнике. Егоре.

Парень так и замер на месте, спина его напряглась, потом я услышала тихое сквозь зубы:

— Вот трус… — Павел повернулся ко мне и уперся по бокам от своего тела руками в кухонную тумбу. — Ты знаешь, Марин, ты сама с ним поговори. Он нормальный, адекватный, просто… другой. Не знаю как сказать… Просто поставь себя на его место, постарайся понять и найти общий язык. Это потому что не отдельный человек, это тоже Виталя, часть его личности, вынесенная за скобки. Не знаю, как тебе сказать.

— Подожди, ты сейчас о Егоре? — я была в шоке. Егор — нормальный?!. Я бы так не сказала. — Он меня ненавидит! За что?

— Он ошибается. Поэтому и будет лучше, чтобы тебе все рассказал Виталя. Это ваша с ним история, извини, но я не могу это тебе рассказывать.

— А он убегает от этой темы.

— Еще бы… ты бы тоже убегала, — проворчал, отворачиваясь.

— Но от чего убегала?! — потребовала ответа.

— В жизни дерьмо случается, Марин. Ты просто услышь меня и запомни: Егор — неотъемлемая часть Витали. Это он сам, просто в другом выражении.

— Например. Я ничего не понимаю.

— Ну-у… — Павел задумался на минуту: — Виталька балбес, ему плевать на вещи, статусы, порядок, дисциплину, субординацию, но его отец всегда требовал от него по линеечке заправленной постели, жить по режиму, читать книги из списка, учить сто английских слов в день, ставить голос, владеть мимикой и собой и еще миллион всего. Виталя бы и рад был оправдать ожидания отца, но не чувствовал себя причастным к этому всему. И просто в критический момент все, что ему не нравилось, перекинул на отщепившуюся личность. Егор, он метросексуал, педант…

— Это я видела… — пролепетала ошеломленная. — А что за критический момент?

— Я не могу тебе это рассказывать, Марин, не требуй.

— Хорошо, но… если я не ошибаюсь, чтобы появился двойник, должно было случиться что-то из ряда вон. Что случилось?

— Ты можешь задавать мне один и тот же вопрос разными словами, я на него не отвечу. Спроси Виталю. Ему придется тебе рассказать, если будешь настойчива так же, как сейчас.

— Ясно…

Я отступила. Поняла только, что нужно эту тему загуглить.

* * *

Алина

— …Срочное сообщение! Только что на выходе из Конгресс-центра выстрелом в грудь был убит Верхов Роман Ильич…

Казалось, что с ней ничего хуже случиться уже не могло, но вот случилось. Смотрела на экран, на лужу крови под телом отца, лежащего не асфальте, как охрана расталкивает ошарашенных журналистов, по чистой случайности вместо интервью получивших печальный эксклюзив, и ничего не чувствовала.

Шок.

Разумеется, такое столпотворение помешало охране вычислить стрелка, и он спокойно ушел. Увы, и камеры не помогут — вокруг Конгресс-центра просто дикие заросли и оживлённое движение машин и пешеходов. Прекрасное место… для киллера.

Все это мелькнуло в голове быстрой мыслью, от которой повеяло безнадёгой…

Папа был единственным, кто мог выдрать ее из лап чудовища Олега. Алина ждала момента, чтобы рассказать ему все. Пусть бы хоть к дядьке отправил подальше, лишь бы вышвырнул Олега из их жизни.

Но теперь все. Капец ей.

Понимание, что это устроил не-брат, пришло как-то глухо. Он едва сдерживал улыбку, сидя рядом, топил ее в широком хрустальном стакане, полном виски. Праздновал.

А она осталась одна. Беспомощная. Самое время выставить его вместе с мамашей из их с отцом дома, но… теперь он ей муж. Вот к чему было все так срочно.

Олег — убийца ее отца.

— Я тебе сочувствую, Алин, — прозвучало как издевка. — Ну ничего, все будет хорошо. Я с тобой, мы справимся. Тебя же отец поднатаскал в своих делах?..

Он даже не скрывал, ради чего все устроил. Но чьими руками? Хотя какая разница?

— …А хочешь, я скажу кто убил твоего отца, м? — притянул Алину к себе за плечи и провел носом по ее шее.

Девушка только отвернулась, чтобы не чувствовать его дыхания, и зло прошипела:

— Ты! Ты убил моего отца! Потому и устроил этот фарс со свадьбой.

— Да, дорогая моя жена. Только не я нажимал на курок. Я, как видишь, весь перед тобой открыт, м? — вздернул бровь.

— Я сдам тебя полиции!

— Не сдашь. Потому что не докажешь ничего — это раз. И два — ты же наркоманка. Стоишь на учете, лежала в клинике, м? Ты же не думаешь, что я какой-то лошок? Если уж я подсуетился с ЗАГСом, то будь уверена, что стоит мне сделать пальцами, — он щелкнул противно у нее перед самым лицом, — тебя признают недееспособной. Ты, знаешь ли, влетела мне в копеечку, милая. Разве что в ЗАГСе все обошлось трахом с администраторшей. Ты не ревнуешь, дорогая? А? Не ревнуешь? Это было исключительно ради дела, крошка! Обещаю, что буду тебе верным супругом, положение теперь обязывает, — издевался он, поворачивая к себе ее лицо, теперь уже залитое горькими слезами поражения.

Алина расплакалась. Тихо, отчаянно, безысходно.

А Олег достал свой сотовый и набрал номер:

— Гром, дарова. Чистая работа!..

Алина повернула голову и уставилась на не-брата — ее отца убил… Виталя? Этот предатель не только обманывал ее с другой девкой, но и… У Алины закружилась голова от ненависти, до которой оказалось от любви гораздо меньше шага. И мгновенно высохли слезы от того жара в груди, что прямо сейчас испепелял ее сердце, саму ее душу.

Она им всем отомстит. Виталя будет первым.

Олег уже не разговаривал с убийцей ее отца, смотрел в экран и отхлебывал виски. Когда-нибудь она подмешает ему туда цианистый калий, а сейчас он еще нужен ей.

— Как насчет свадебного подарка? — спросила сухо.

Олег повернулся и вздернул брови в удивлении:

— О-о-о… ты достойно держишься! Все что пожелаешь, милая, — смотрел на нее с искренним восхищением, будто признавал равной себе.

Но нет, Алина прозрела. Жаль только, что это теперь навсегда.