Звездолов - Патриция Поттер

— Элизабет? Она прошла по тропе через ущелье?

Он даже попытался сесть, но рука Марсали удержала его, и то, как легко она справилась с этим, неприятно удивило Патрика.

— Элизабет держалась молодцом, — успокоила его Марсали. — Руфус говорит, она очень горда собой. Думаю, и Алекс тоже.

Патрик наслаждался, пользуясь редкой возможностью отдаться нежным заботам жены. Как чудесно ничего не делать… Но в голове быстро прояснилось, и в мозг сразу впились тысячи тревожных вопросов. Он опять открыл глаза.

— А Быстрый Гарри? Он еще здесь? С ним все в порядке?

— В полном порядке, — ответила Марсали. — Он собирает хворост. — И, точно прочтя его мысли, прибавила:

— Не думаю, чтобы к нам пожаловал еще кто-нибудь. Те, кто был здесь раньше, видели, что в хижине пусто. Вряд ли им понадобится возвращаться.

Она права, конечно, права… И все же Патрику не по душе было, что она здесь одна с двумя ранеными. Надо поскорее отправить ее в Бринэйр — там ей, по крайней мере, ничто не грозит. И еще пленники — надо самому проследить, чтобы отец не обошелся с ними плохо.

Ему надо было домой.

Но сначала надо встать на ноги…

Опираясь правой рукой о землю, Патрик попробовал сесть. Марсали хотела было остановить его, но он сказал: «Нет, я должен» — тоном, не допускающим никаких возражений, и она послушалась.

При каждом движении боль накатывала вновь, отдаваясь в руки, ноги, голову, но он сжал зубы и упрямо поднимался на здоровой руке, пока ему не удалось сесть прямо. Голова кружилась, плечо болело дьявольски, но в целом он чувствовал себя неплохо.

— Помоги мне встать, — попросил он Марсали.

Поколебавшись, она все же встала и протянула ему руку. Он откинул одеяло, обнаружив, что раздет донага, и, опираясь на пошатывающуюся под его тяжестью Марсали, поднялся сперва на колени, потом на ноги. Перед глазами все поплыло; он оперся на стену пещеры, постоял с минуту, затем попробовал сделать шаг. И еще шаг… Задыхаясь от боли, повернул голову и взглянул на свое плечо. Оно было плотно забинтовано, и бинты насквозь пропитались желтоватой сукровицей. Он узнал тонкую льняную ткань: Марсали пустила на бинты свою сорочку.

Он поднял на нее глаза и поймал на себе ее пристальный взгляд. Не говоря ни слова, она протянула ему то, что осталось от его пледа, — лоскут, который успела отмыть от крови. О рубахе Патрик не стал и спрашивать: даже если б Марсали удалось отстирать ее, он все равно не смог бы продеть в рукав раненую руку. Так же молча Марсали обернула плед вокруг бедер и закрепила ремнем. Все это время он опирался на нее.

Марсали не пыталась его остановить, не ругалась и не спорила, но все же пора было сказать ей, что он сейчас уедет.

— Ты — необыкновенная девушка, — начал он, улыбаясь сквозь боль. — У тебя мужества больше, чем у любого из знакомых мне мужчин.

— Не правда, — прошептала она. — Только за вчерашний день я умирала раз сто.

— Я раскаиваюсь, хорошая моя.

— Поделом тебе, — проворчала она, но Патрик заметил, как ее глаза наполнились слезами.

Он склонился к ней, чтобы осушить поцелуем эти слезы, висящие на густых ресницах; он чувствовал исходящие от нее силу и решимость, и все же она дрожала — дрожала, потому что боялась за него. Но, когда он посмотрел ей в лицо, храбро улыбнулась.

Любовь охватила Патрика, словно пахнуло дыханием теплого ветерка с летних гор, нежность пригасила боль. Он обнял Марсали здоровой рукою, крепко прижал к себе — частью оттого, что нуждался в опоре, но больше оттого, что просто соскучился. В этом чувстве совсем не было бурной страсти, но были нежность и спокойное, безмятежное родство душ. Ему хотелось вот так остаться с нею навсегда.

— Ты там жив или как?

Голос Быстрого Гарри вернул Патрика из блаженного полузабытья к действительности.

Марсали чуть отступила, и он обернулся. Быстрый Гарри стоял на пороге и с улыбкой смотрел на них. Главный свидетель обвинения выглядел неплохо: он прибавил в весе, а на щеках появился здоровый румянец. Но Патрик не помнил, чтобы раньше в его рыжей бороде было так много седины.

— Да, Быстрый Гарри, я жив. Спасибо жене.

— Она — целительница, каких мало, — подтвердил Гарри. — Ты не скажешь, скоро я смогу вернуться домой? — нерешительно прибавил он. — Так стосковался по жене и сыну…

Патрик заставил себя улыбнуться. Он хорошо понимал, о чем говорит Быстрый Гарри, хотя еще месяц назад, пожалуй, не понял бы.

— Мне сообщают, что Синклер вот-вот начнет действовать, — сказал он. — Потерпи, Быстрый Гарри. Думаю, уже совсем скоро мы схватим тех мерзавцев, что сожгли твой дом, а тогда предъявим им мертвеца, который подтвердит, что так оно и было.

Гарри неохотно кивнул.

— Я слышал, это Черный Фергус ранил тебя?

— Да. Пришлось отправить его в Бринэйр, но, обещаю тебе, там с ним будут обходиться хорошо. Гарри недовольно поморщился:

— Мне-то до него дела нет, а вот жена… Он ей братом приходится.

— Он храбрый малый, — сказал Патрик. Быстрый Гарри вздохнул:

— Собираешься ехать, что ли?

— Да, надо вернуться в Бринэйр.

— Оседлаю вам коней, — снова кивнув, предложил Гарри.

— Как ты тут будешь один?

— Да ничего. Тот, кто сюда наведывался, ничего не разнюхал и других не приведет. Твой Хирам привез столько припасов, что мне одному хватит на несколько недель. Слово даю, пока ты не скажешь, я отсюда не уйду. Ты мне жизнь спас.

— Не я, а Марсали, — возразил Патрик, сконфуженный его горячностью.

— Я у тебя в долгу, — упрямо повторил Гарри и пошел седлать коней.

Когда он вернулся, Патрик позволил ему помочь сесть в седло Марсали, но сам от помощи отказался наотрез, хотя ему стоило больших усилий забраться на коня. Боль не унималась; поездка обещала быть не из легких.

Он кивнул Быстрому Гарри на прощание.

— Скоро пошлю Хирама проведать тебя.

— Ничего со мною не случится, милорд, — отвечал тот. — Лишь бы только поскорее закончилась эта чертова карусель, а уж тогда все мы будем жить-поживать да добра наживать.

Его слова звучали у Патрика в ушах всю дорогу до Бринэйра. Верно, давно уже пора им всем — и Гарри, и Гэвину, и им с Марсали — покончить с надоевшей войной и вернуться к обычной, человеческой жизни.

* * *

Как могут отец и сын быть столь разительно непохожими?

Марсали рядом с Патриком стояла перед Грегором Сазерлендом у дверей Бринэйра и думала, что этой загадки ей не разгадать никогда. Почему Патрик оделяет теплом и дружелюбием каждого, с кем имеет дело, тогда как трудно представить себе человека более холодного и бездушного, чем его отец?