Я буду первым - Анастасия Лик

Ева встревожено осмотрелась, словно чёрные деревья, высаженные ровной шеренгой вдоль дороги, могли разъяснить ситуацию. И вдруг взгляд зацепился за чёрный силуэт. Машина! Впереди, метрах в ста, стоял неприметный микроавтобус. Охотник приехал на нём, в этом не было сомнения.

— Быстрей, — прошептала она и побежала вперёд. — Он его не хоронил, Кристофер здесь.

— С чего ты взяла?

Они быстро подбежали к машине и начали взламывать дверь багажника.

— Последняя воля Охотника — закон. Герцык обязан был похоронить Криса с женой, но если это склеп, то его так просто не вскроешь. Нужно ждать утра и искать кладбищенского смотрителя. А раз Охотник тут, значит, он откуда-то узнал, что за Моро придут. Вот только откуда, интересно? Ну же, открывайся, — задёргала Ева ручку задней дверцы, и та неожиданно сдалась.

— Он здесь, — выдохнул Каров.

— Вскрывай, гроб мы не утащим. Живее.

Не особо заботясь о сохранности красивой лакированной крышки, Каров сорвал её и, недолго думая, обхватил тело Кристофера, вытащив его из гроба. Ева побежала к машине, завела и резко газанула назад.

Быстрей, быстрей…

Каров открыл заднюю дверцу и кинул тело на сидение.

— Стоять, — послышался за спиной тихий голос. — Какого чёрта вы делаете?

— Охотник, отойди! — громко сказала Ева, выходя из машины и толкая Карова. Тот понял, что от него хотели, и приготовился быстро сесть в машину.

— Комиссар, глазам своим не верю.

— Охотник, отойди. Кристофер жив. Не мешай нам.

Герцык наклонил голову и перевёл взгляд на джинна, который почти залез в машину.

— Нет, ведьма, — ответил Охотник и вдруг резко присел. Мимо него пролетел вервольф. Подмога? Неожиданно. Но любоваться на драку времени не было, Ева быстро села за руль и нажала на газ.

— Я убью вас! — донёсся до них разъярённый голос.

— Теперь он за нами охотится, — выдохнул Каров, не веря в то, что всё ещё жив.

— Да, поэтому нам надо поторопиться. У Моро дома оставаться нельзя…

— Центр хорошо укреплён.

— Нет, если Охотник придёт за нами, он убьёт всех. Нам не нужно столько бессмысленных жертв. У тебя дома есть всё, что может понадобиться? — спросила Ева и бросила взгляд на джинна.

— Нет, но у Криса есть.

— Тогда бери всё, что нужно, и езжай, я возьму Артёма и поеду следом.

Муниципальный дом, улица Куйбышева, 25 мая, воскресенье, 9:45

Ева нежно гладила по щеке Кристофера и, не переставая, плакала. Он очнулся. Слава богу! Этот Охотник оказался крепким и как будто только и ждал, чтобы его разбудили, а, возможно, дело в этой женщине. Каров усмехнулся — да, если бы на него так кричали и требовали очнуться, то другого выхода бы не было, кроме как послушаться.

Дыхание пока не очень глубокое, но ровное, сердце стучит, как ненормальное, из-за убойной дозы адреналина. Жив…

Кристофер лежал на большом столе в гостиной квартиры Карова, но того, кажется, не волновало подобное положение, он, не отрываясь, смотрел на Еву. Эти двое действительно любят друг друга. Но мирную идиллию нарушила вдруг распахнувшаяся дверь.

«Должно быть, Артём проснулся», — подумал джинн. Ева с ним приехали следом, но она не желала, чтобы мальчик присутствовал при попытках оживить его отца, и отвела его в спальню. И тот вроде бы даже лёг спать. Но в дверях стоял не он. Охотник. Он их нашёл.

— Так вот вы где, — улыбнулся он. — Я тебя уже обыскался, ведьма. О!

И джинн тут. Прекрасно.

Ева испуганно попятилась назад, но это было бесполезно. Он пришёл убить их и убьёт.

Кристофер сделал попытку приподняться, но он был ещё слишком слаб. Охотник недоумённо посмотрел на него и брезгливо скривил губы.

— Что вы сделали с моим братом? — прорычал он сквозь зубы, а в следующую секунду в его руке уже был меч.

— Шимон, нет, — тихо произнёс Кристофер, но тот его не слушал. Моро мёртв. Друг и брат, с которым он бок о бок сражался и проливал кровь, казнён за предательство.

Сделал шаг вперёд и остановился. Посмотрел вниз. Из его груди торчал серебряный клинок — оружие Охотника. Недоумённо поднял глаза, но джинн и ведьма сами пребывали в недоумении.

Обернулся. Перед ним стоял маленький мальчик, сын Моро, будущий Охотник. В его глазах пылала ненависть и решительность. Его рука не дрогнула, когда он наносил удар.

Герцык упал на колени.

— Артём, они же твари. Их нужно убить… очистить мир от скверны, — прошептал он.

— Нет, они невинны, — покачал головой тот.

Герцык непонимающе обернулся. Ведьма и джинн, их перепуганные глаза были последнее, что он увидел.

Едва Охотник упал, Ева кинулась к Артёму и обняла его. Его тело было напряжено, словно струна, взгляд остекленел, и казалось, что он даже не дышал. Но как только он почувствовал знакомые объятия, обмяк в руках Евы и расплакался.

— Тихо, тихо, милый, — шептала она, крепко прижимая к себе мальчика.

— Ты молодец, всё сделал правильно. Ты снова спас нас. И меня, и папу, и его друга. Ты мой защитник.

Ева подняла глаза и посмотрела на Кристофера. Его взгляд был направлен на мёртвого брата, от тела которого растекалась красная лужа крови.

— Иди ко мне.

Артём обвил Еву ногами и руками, и она унесла его в спальню. Опустила на кровать и села рядом. Он молчал и едва заметно подрагивал в её руках.

Охотник, с которым они встретились в самолёте, сказал, что уже убивал в возрасте Артёма, и это нормально. Неужели кровь Охотника может стать и оправданием, и поддержкой? Возможно, ведь рука мальчика сама сразила противника, как будто его сознание в этом не участвовало.

Погладила густые волосы Артёма. Он ей казался ещё таким маленьким, беззащитным, не готовым к жизни Охотника. Хотя какая теперь жизнь после случившегося? Она ведьма, казнённый Моро жив, а в квартире джинна — мёртвый Охотник.

— Ева, это пройдёт? — тихо спросил Артём.

— Что, милый?

Он поднял руки, они дрожали.

— Конечно, пройдёт. Ты сильный, обязательно справишься.

— Я есть хочу, — сказал он ещё тише.

— Часик потерпишь?

— Потерплю… А папа? Мне кажется, я его видел…

— Да, милый. Мы с дядей Кириллом спасли твоего папу. Он жив. Теперь мы будем все вместе, — ответила Ева и поцеловала мальчика в тёмные кудри.

— Втроём?

— Да, втроём… — сквозь ком в горле ответила она.

Дверь в комнату открылась, и на пороге появился Каров:

— Ева, можно тебя?