Дарт Мол: Взаперти - Джо Шрайбер

Слова Артагана прервал приступ кашля, но затем он снова заговорил:

— Поначалу план работал. Когда началась стрельба, мой корабль уже был готов. Мы улетели вместе с Радиком. Он сошел в первом же космопорту, но пообещал, что будет на связи. Чтобы погасить долг. Но... — Артаган резко, болезненно вдохнул и выдохнул. — Я не слышал о нем много лет. Мы скитались... ты и я. Я участвовал в боях за деньги. Я знал, что не вечно... ждать вестей... В конце концов пришло сообщение. От него. Что он поможет нам. В «Улье»...

— И ты привез меня сюда, — закончил Эоган.

Старик кивнул.

— Когда мы оказались здесь, я искал его. И нашел — или он нашел меня... Не прошло и месяца, как он вышел на контакт. Предложил работу, чтобы я помог ему здесь собирать оружие. Предложил защиту. Взамен я должен был отдать лишь... свои глаза. — Артаган покачал головой. — Я не мог допустить этого. Допустить, чтобы он ослепил меня. Поэтому он снова исчез. До сих пор. Когда я послал за... «Бандо Гора». И теперь... он идет... прикончить меня.

Эоган встал.

— Я ему не позволю.

— Не важно... В любом случае... я уже мертв.

— Все будет не так! — заявил Эоган, взяв руку отца и сжимая ее в своей.

— К сожалению, малыш, — раздался голос у него за спиной, — все будет именно так.

Эоган обернулся. Пять-шесть заключенных — люди и представители других рас — стояли, перекрывая выход. Эогану понадобилось меньше секунды, чтобы понять, что ни у кого из них нет глаз. Как в таком случае они сумели сюда дойти?

Затем он увидел птиц. Одна из них раскрыла клюв и испустила пронзительное, леденящее карканье.

«Птицы привели их сюда».

— Нас прислал господин Радик, — сказал слепец. Он сжимал в руках два заостренных металлических прута, длинных и блестящих, как самодельные мачете. Остальные были вооружены похожим образом. — Чтобы разобраться со стариком, вызвавшим в «Улей» «Бандо Гора». — Он покачал головой. — Все наши действия имеют последствия, не так ли? Точно так же, как все реки впадают в море, — их пути могут отличаться, но конечный результат никогда не вызывает сомнений.

— Нет. — Эоган сделал шаг к ним. — Вы не...

Слепец издал пронзительный клич и бросился на

Эогана, размахивая обеими руками. Эоган поднырнул под замах и нацелился противнику в колени, но сильный удар в скулу отшвырнул его на пол. Его мысли начало засасывать в расцвеченную звездами воронку полубессознательной агонии.

Чьи-то ноги топтали его, придавливали к полу. Где-то у стены камеры отец старался что-то сказать, изо всех сил пытаясь быть услышанным. Эоган выставил руку. Безнадежно.

— Отец, нет!

Подняв голову, Эоган увидел, как слепцы окружают отца, вздымают над ним импровизированные клинки, вонзают в него лезвия, разбрасывая большие яркие струи крови, терзая то, что осталось от его тела. Они нападали, словно животные, как будто отсутствие зрения каким-то образом сделало их слепыми к человеческому милосердию.

И посреди всего этого слова забрака, сравнившего его с отцом, эхом отдавались в мозгу Эогана: «У тебя не такое сердце... Ты никогда не станешь и вполовину таким, как он».

Эоган встряхнул головой.

«Теперь стану».

Что-то в нем изменилось, что-то глубинное и окончательное. Еще не понимая, что делает, он прыгнул вперед и ощутил, как его тело — и мышцы, и сама бегущая по венам кровь словно взорвались движением, сложившись в череду молниеносных ударов.

Каждая его частичка пришла в действие, ноги и кулаки наносили шквал ударов, так что казалось, он дрался с шестью слепцами одновременно, словно вихрь-костолом. Они валились вокруг него, их оружие со звоном падало на пол камеры. До сих пор Эоган отдавал себе отчет, что, если бы когда-нибудь позволил себе хотя бы попытаться предпринять подобную атаку, его почти наверняка убили бы. Он даже не представлял себе ничего подобного — словно он оставил свое тело и вернулся к жизни другим, намного быстрее и сильнее, чем был, — воскрес для единственного мгновения триумфа.

Когда все закончилось, он уронил сжатые кулаки и встал, тяжело дыша, среди груды тел; его руки были по локоть в крови.

Его слуха коснулся голос:

— Эоган?

— Отец!

Он оттащил в сторону одного из людей Радика. Старик лежал под ним, ужасно израненный и изломанный, но в нем еще теплились последние обрывки сознания.

Артаган приподнял перепачканную кровью руку. Он улыбался.

— «Пятьдесят два кулака», — сумел выговорить он.

Эоган ощутил, как перехватило горло. Он не мог вымолвить ни слова.

— Я так горжусь тобой.

Юноша упал на колени и обнял отца. Даже сейчас в груди старика клокотало, натруженное сердце назло всем смертям стучало до последних мгновений жизни.

Он так и держал отца на руках, пока биение у того в груди не стихло.

* * *

Некоторое время спустя он снова услышал шаги у распахнутой двери камеры. Оглянувшись, Эоган увидел, что рядом стоит Джаганнат. Забрак осмотрел разбросанные по камере тела, самодельное оружие и медленно высыхающую кровь. Наконец взгляд краснокожего заключенного встретился со взглядом Эогана.

— Это все ты сделал?

Юнец не отвечал.

— Твой отец...

— Мертв.

Забрак кивнул, будто ничего другого и не ожидал.

— Пойдем.

— Куда?

— В грузовой отсек.

Эоган нахмурился:

— В...

— У меня там незаконченное дело.

Еще до того, как раскрылись двери лифта, прибывшего на причальный уровень, Мол услышал непрерывную канонаду бластерных выстрелов. Эоган уставился на него, в его глазах отразились освещавшие ангар огни.

— Что там происходит?

— Перестрелка, — пояснил Мол. Он к этому не готовился, но в настоящий момент ничто уже не стало бы неожиданностью. — Не высовывайся.

Двери лифта раскрылись, внутрь влетел бластерный заряд и уничтожил панель управления над его головой. Эоган от неожиданности вскрикнул. Не обращая на парня внимания, Мол принял низкую защитную стойку и оглядел ангар, выделив себе пять секунд, чтобы оценить творящееся там.

Две противоборствующие группировки вели ожесточенное сражение по обе стороны от пятиметрового провала, делившего причальный отсек пополам. На ближней к ним стороне небольшая группа охранников «Улья-7» отстреливалась, похоже, от намного превосходящей их числом толпы арестантов, обладавших, видимо, более мощным оружием.

Заключенные явно брали верх.