Мой милый плут - Элис Дункан

Терпеть это Чарли больше не мог. Проклятие! Ведь всем известно, что за последнее время в окрестностях города, да и в самом Розуэлле произошло не менее шести ограблений, и каждое из них было куда серьезнее, чем их неудавшаяся попытка ограбить в Арлетте заведение тетушки Пэнси. Так нет же! Фермин Смолл плевать хотел на те преступления и продолжает преследовать Чарли и его друзей с упорством сеттера, вынюхивающего уток на болоте.

Хорошо. Пусть Чарли и его ребята не без греха. Пусть у них рыльце в пушку. Но это же не значит, что всем остальным преступникам, промышляющим в здешних краях, должна быть дана полная свобода действий! Если говорить начистоту, то все, что украл оркестр у местных жителей, так это немного сушеных бобов и несколько лепешек – есть о чем говорить!.. И что этот проклятый шериф так вцепился в них? Непонятно.

Чарли перестал играть и опустил трубу. Вслед за ним, один за другим, бросили играть и остальные. Потом головы музыкантов поднялись вверх, и шесть пар глаз уставились в окно конюшни, в котором торчал длинный нос Фермина Смолла.

– Что ему здесь нужно? – недовольно спросил Джордж Олден.

– Видно, у него больше нет других дел, – тряхнул своим альтом Фрэнсис Уотли и презрительно фыркнул. – Когда я в свое время работал помощником шерифа у нас дома, так у меня не было времени, чтобы шататься на репетиции оркестра и что-то вынюхивать. Этот парень просто лентяй, вот что я вам скажу.

Пичи Джилберт кашлянул и громко сказал прямо в окно:

– Мне говорили, что Смолл – никудышный шериф. Здесь почти каждую ночь кто-то кого-то грабит, кто-то в кого-то стреляет, а ему и дела до этого нет. И никого он поймать не может. Кретин.

– Кретин, это точно, – согласился Чарли.

– Интересно, а почему он не ловит тех, кто стреляет в мирных жителей? – спросил Джордж Олден. – Он хотя бы подозревает кого-нибудь?

– Подозревает, – ответил Чарли. – Нас с вами.

– Нас?! – поразился Харлан. – Но мы никогда ни в кого не стреляли, Чарли!

Чарли окинул взглядом потолок конюшни. В потолке по-прежнему торчали стрелы с привязанными к оперению яркими ленточками. Сердце Чарли на секунду болезненно сжалось, и он поспешил опустить глаза, после чего ответил Харлану:

– Я-то знаю, что мы никогда ни в кого не стреляли.

Харлан. Это в нас стреляли, но попробуй докажи что-нибудь этому идиоту!

– Ты имеешь в виду ту старую леди из Ар… – успел произнести Харлан.

Чарли и не подозревал, что Лестер может так быстро на что-нибудь среагировать, однако сейчас он как кошка накинулся на Харлана, свалил его на землю. Чарли протянул руку и тихо прошептал, помогая Харлану подняться:

– Держи язык за зубами, Харлан. Шериф не должен знать о том случае, понимаешь?

– Да, конечно, – кивнул головой Харлан. – Виноват. Забылся.

– Все в порядке, Харлан, – ласково сказал Чарли, отряхивая пыль с плеча своего друга.

Пичи Джилберт продолжал подозрительно коситься на нос шерифа, торчащий в окне.

– Как ты думаешь, на чьей стороне воевал этот придурок во время войны, Чарли? Готов биться об заклад, что не на нашей.

– Наверное, ты прав, Пичи.

– Послушайте, мне надоело, что этот пес все время сует свой длинный нос, куда его не просят, – заметил Джордж Олден.

– И с тобой я тоже вполне согласен, Джордж, – согласился Чарли.

Тут Фермин Смолл понял, что его обнаружили, и показал в оконной раме все свое длинное лицо – надменное и жалкое одновременно. Потом его взгляд вдруг остекленел, и Чарли в свою очередь обернулся к двери, желая понять, что же могло так напугать шерифа.

– Мисс Одри не любит Фермина Смолла, – заметил появившийся в дверном проеме Солнечный Глаз.

Одному богу известно, как он сумел так незаметно появиться на конюшне, словно возникнув из ничего, материализовавшись из пустоты. Солнечный Глаз вытащил из колчана стрелу, вложил ее в натянутый лук и тщательно прицелился в лицо Фермина Смолла, который застыл в оконной раме, словно собственный портрет.

– Вот это да! – ахнул Харлан. – Индеец!

– Все в порядке, ребята! – успокоил всех Чарли. – Солнечный Глаз – мой друг.

– Мисс Одри очень не нравится Фермин Смолл, – спокойно повторил индеец.

– Да он никому не нравится, – пробормотал Фрэнсис Уотли.

– Как поживаешь, Солнечный Глаз? Сто лет тебя не видел! – улыбнулся индейцу Чарли.

Тут наконец-то прорезался голос и у Фермина Смолла.

– Все, все, – квакающим голосом сказал он. – Я ухожу.

– Хорошо, – коротко ответил Солнечный Глаз, провожая непроницаемым взглядом шерифа, бросившегося к привязанной возле изгороди лошади.

Музыканты проводили Фермина Смолла дружными криками, которые сменились громким хохотом, когда шериф споткнулся и на всем бегу грохнулся на землю – прямо под ноги проходившей мимо Одри.

– Сейчас она ему врежет! – мечтательно заметил Пичи Джилберт.

– Да еще как! – подхватил Фрэнсис.

Чарли с улыбкой наблюдал за тем, как Одри грозно надвигается на Фермина, как шевелятся ее губы, изливая поток любезностей на недотепу-шерифа.

Господи, как же он любит эту девушку, кто бы только знал!

Вот только…

Чарли энергично тряхнул головой, прогоняя напрасные мысли. Лучше просто понаблюдать за тем, что произойдет дальше.

И он вместе со всеми досмотрел сцену до конца.

– Нет, я не понимаю! – сердито начала Одри, заходя на конюшню после того, как выгнала Фермина Смолла со двора, словно напроказившего котенка. – Как он может вас в чем-то подозревать? Разве такие музыканты, как вы, способны сделать что-нибудь дурное?

– Мы и сами ничего не понимаем, – ответил за-всех Чарли.

Ответил и поскорее постарался забыть эту очередную свою ложь, положив одну руку на плечи Одри, а второй держа стаканчик с сидром, который она принесла с собой на конюшню для поддержания у музыкантов хорошего настроения. Черт с ними, с приличиями, ведь наверняка всем уже известно об их помолвке. И к тому же им с Одри так мало отпущено времени, что…

– Я просто вне себя всякий раз, когда он появляется на нашей ферме, – все еще сердясь, сказала Одри.

– Фермин Смолл – дурак, – заявил Солнечный Глаз, делая большой глоток и вытирая губы тыльной стороной ладони.

– Это точно, – откликнулась Одри и только теперь осознала, кто это стоит перед ней. Солнечный… Но почему в такое неурочное время?

– Каким ветром тебя занесло сюда, Солнечный? – спросила она. – Что-нибудь случилось?

– Ничего. Я хочу научиться играть на трубе. Изумленный Чарли молча следил за тем, как индеец полез в свой кожаный мешок, висевший у него на спине, и выудил оттуда сверкающий корнет.