Земные пути - Святослав Логинов

Теперь бежали все, даже ожиревший Фран беспокойно заворочался и потопал к спасительному проходу. Конечно, катаблефа не могла так просто прервать его сонное существование, но вряд ли даже Фран сумел бы уснуть рядом с таким соседом. А убить бессмертную катаблефу? Конечно, убить можно кого угодно, если знаешь, как это делать. Но подобный опыт даётся только с риском для своей жизни, которую очень не хочется терять.

Боги бежали. Один лишь Гунгурд задержался на мгновение, чтобы послать давно заготовленную молнию в переплетение срубленных веток. Деревья полыхнули разом, жадное пламя метнулось ввысь. Сладко запахло печёными яблоками. Вот и ещё один шаг к новому миру; с этой минуты никакое знание не будет даровано людям за просто так, всякий шаг по пути ненавистного прогресса придётся оплачивать долгими трудами. Ист мысленно кивнул: это справедливо, так и должно быть в правильном мире.

Студенистое чадо Роксаланы, пыхтя и постанывая, показалось на тропе. Ничего не скажешь, это действительно был бог! Бессмысленно могучий, неосознанно жестокий, ненужный даже себе самому… в нём оставалось лишь одно человеческое чувство, которое успело сделать несчастной даже эту, казалось бы, безмысленную кучу плоти.

— Где моя мама? — произнёс скрипучий голосок.

Ист дёрнулся и, чувствуя, как впилась в тело проклятая цепочка, заорал:

— Малыш! Вот они сгубили твою маму! Вот эти, которые удирают от тебя. А теперь они схватили меня! Накажи их!

— Они тебя обижают? — спросило чадо.

— Они обижают маму! — крикнул Ист, надрывая глотку.

Последний из богов скрылся в жемчужно-опаловом сиянии. Никто из них уже не думал, что прежде надо уничтожить непокорного Иста и прибрать волшебную цепь. Сейчас приходилось спасать собственную бессмертную шкуру. Призрак ворот задрожал и начал стремительно размываться, одновременно сужаясь в точку.

— Не-е-ет!.. — Сверлящий визг катаблефы рванул по ушам. — Сначала отдайте маму!

Гора плоти метнулась невероятным прыжком, тем самым, что опередил когда-то удар бога-воителя. От прохода в иной мир уже, почитай, ничего не осталось, но липкое тело, всхлюпнув, всосалось в невидимые уже ворота, и тут же с коротким стоном оборвавшейся струны проход закрылся.

Секунду Ист осознавал произошедшее, потом хрипло засмеялся. Конечно, его судьба предрешена, но даже сейчас он не согласился бы поменяться местами с бессмертными, по стопам которых тащится их проклятие, такое же бессмертное, как и они сами. Пусть даже там, по ту сторону реальности, расстилался цветущий рай, теперь там жить опаснее, чем в мангровых чащах Сенны. Дорого заплатит Амрита за своё бессовестное любопытство. А вместе с ней заплатят и остальные боги. Им есть за что платить.

Чёрный ворон с неторопливым «кра-кра» пролетел над головой, и Ист перестал смеяться. Теперь ему было не перед кем изображать гордое безразличие; Ист, стараясь не потревожить цепь, замотал головой, сдувая с ключиц и груди обнаглевших комаров. Солнце было уже невысоко, и вместе с вечерней сыростью в воздух поднялись армады крошечных кровопийц. Одни из них лениво взлетали, потревоженные дуновением Иста, но на их место тотчас садились новые. А ведь прежде комары Иста не кусали, даже мысль такая не приходила в их безмозглые головки. И магией их не шугануть, Глейпнир не позволит.

Несколько минут Ист мужественно старался не обращать внимания на жужжащую тучу. Сколько же их? Рассказывали, что человек, привязанный вот так, как Ист, к утру был мёртв и в теле его не оставалось ни капли крови. Конечно, бессмертного так просто не убить, но ведь и комарам тоже некуда торопиться.

«Интересно, — с натугой подумал Ист, — сколько времени меня будут помнить? Может быть, забудут уже завтра. Хотя почему? Прометея-то помнят».

Ист дёрнул подбородком, размазав пару остервенело жрущих комаров.

Почему-то думалось не о себе, а о Прометее. Да, невесело было умирать другу людей. Умирать всегда невесело, и мысль о том, что будут говорить о тебе спустя века, ничуть не помогает сегодня. Да и что такое — людская память? Те, для кого Прометей был богом, умерли вместе с ним, остались лишь те, кому было за что благодарить мятежника. Именно эти благодарные люди сочинили сказку об ужасном орле, посланном богами, о нечеловеческих муках, длившихся сотни лет. Всё было не так. Мучения восставшего бога оказались вполне человеческими и длились от силы пару дней. Прометея заели комары.

Ист всхлипнул и дёрнулся ещё раз, вызвав новое сжатие цепи.

Время тянулось медленно. Уже и комары свербят не так жгуче, притерпелась взбухшая кожа, но зато каждая минута обращается в долгую пытку. На миру и смерть красна, а тут, где никого нет? Можешь перемогать муку, можешь выть, истекая криком, — никто не услышит, никому и дела нет. Страшно. Страх не там, где машут резаком перед глазами, страх в неторопливой неотвратимости.

Повиси, отдохни, обманываясь притерпелостью плоти, — всё вернётся, и боль, и зуд, что хуже боли.

Тонкий, не испорченный людским воспитанием слух уловил шаги на тропе. Двое идут. У одного шаги сторожкие, лесные, второй — человек. Да, теперь по этой тропе может пройти всякий, она больше не уводит в небо. Но кому понадобилось идти сюда? Кто-то из отставших, забытых магов? Наверняка они есть на Земле, ещё не до конца испорченной проклятым прогрессом. Нет, колдун бежал бы что есть сил, кляня себя за опоздание, а этот идёт, как на прогулке, шагает, словно в запасе у него вечность и спешить незачем отныне и навсегда. Не может это быть и человек избранного народа, эти тоже шли к цели, торопились, и отставший не гулял бы сейчас так безмятежно. Неужто просто прохожий? И его ничуть не удивляет, что он попал в незнакомые места? В прежние века люди сюда забрести не могли.

В любом случае гуляке сейчас не поздоровится, тот, кто крадётся следом, — зверь или лесная нечисть. И раз он не уходит в сторону, то, значит, скрадывает беспечного прохожего и скоро закогтит.

Ист старательно прислушивался к приближающимся шагам, даже голову попытался повернуть, но Глейпнир оказался начеку, многозначительно сдавив горло.

Из-за камня показался человек. Ист узнал его с первого взгляда. Этому человеку действительно было некуда спешить и незачем торопиться. К камню с распятым на нём богом подходил бессмертный бродяга Торп.

* * *

Пять лет Торп слыхом не слыхал о своём недруге. Сатар пропал, как не было. За это время Лика родила Торпу близнецов: Иста и Карса — и снова ходила в тягости. Подросший Верс, осознав себя взрослым, командовал малышнёй, помыкая близнецами, как когда-то Тинда помыкала им. Тинда заневестилась и выскочила замуж так стремительно, что едва благословения дождалась. Жених был из небогатых и остался здесь же, на хуторе. У северчан такое не считалось зазорным, а Торп так и рад был, что семья множится. Дом большой, а если что, он и новую избу может срубить, благо что руки на месте и сил не убавилось. Тинда тоже ходила с пузом, и вечерами домашние гадали, кто родится раньше — дядя или племянник.

Первой успела Тинда. С утра собирались всей семьёй выкашивать подросшую отаву — вместо дурёхи Бяши в хозяйстве были уже две коровы, и сена не хватало, — но до покоса не дошли, у Тинды начались схватки. «Родить нельзя погодить», — говаривали старики. Лика с зятем повели Тинду домой, Верс помчался в деревню за повитухой, а Торп — нечего делать — отправился косить. Полдня отмахал без единого передыха, потом бросил литовку и, не утерпев, побежал к дому.