Браки совершаются на небесах - Елена Арсеньева

Все это кончилось тем, чем и должно было кончиться. Елизавета поняла, что беременна.

Поскольку государь давно не навещал опочивальню своей жены, беременна она могла быть лишь от своего любовника.

Она так сильно любила Алексея Охотникова, что какие-то соображения чести, расчета перестали для нее существовать. Если бы она могла покинуть дворец, исчезнуть, уехать за границу, чтобы там соединиться со своим возлюбленным, она была бы счастлива, даже если бы ее имя и было покрыто позором. Поэтому Елизавета отправилась к мужу, рассказала о случившемся и попросила отпустить ее, дать ей свободу: развестись или хотя бы просто разъехаться с ней.

Однако она не учла, что ее позор будет означать позор ее супруга – императора. Разумеется, Александр не отпустил ее. Но и не начал проклинать ее, требовать избавиться от ребенка. Он ведь и сам был виноват перед женой. Он объявил, что ребенок Елизаветы – это его дитя. И хоть мало кто верил этому, злые языки вынуждены были умолкнуть.

Среди тех, кто умолк, но возмущаться не перестал, был великий князь Константин – брат Александра. Сам величайший распутник, он начал презирать и ненавидеть Елизавету. И вот в октябре 1806 года нанятый им убийца ударил ножом Алексея, когда тот вечером возвращался из театра.

Удалось скрыть случившееся: слуги Алексея были убеждены, что барин пострадал на дуэли, а ведь дуэли были запрещены. Поэтому слуги смолчали. Его лечил полковой врач, к нему приезжал лейб-медик Елизаветы, однако все было напрасно: спустя три недели Алексей умер. Накануне смерти в дом на Сергиевской приехала Елизавета, бывшая на последних днях беременности. Она поняла, что любимый ее скоро покинет, надежды нет. Она оставила ему на память прядь своих волос, которая была похоронена вместе с Алексеем.

Спустя три дня после смерти Охотникова Елизавета родила дочь. Поскольку девочка была объявлена ребенком Александра, о ее рождении возвестили народу залпы пушек Петропавловской крепости. Теперь все счастье Елизаветы заключено было в этой девочке, которую звали так же, как мать. Однако она не прожила и двух лет и умерла от внутреннего воспаления: лейб-медик императрицы, который не смог в свое время вылечить Охотникова, не смог спасти и его дочь.

Маленькую девочку хоронили со всеми почестями, которые подобали великой княжне, а Елизавета жалела только об одном: что не может умереть тоже.

Да, жизнь пока еще держала ее на плаву, словно утлую, никому не нужную лодчонку. Она не жила – она выполняла какие-то необходимые жизненные обязанности, бродила по дворцу, словно бесплотная, тихая тень…

Потом грянула Отечественная война.

* * *

Двор оставался в Петербурге, прислушиваясь к известиям с фронтов. Мария Антоновна Нарышкина с детьми отъехала подальше от обеих столиц. Царская семья не держала ничего подобного и в мыслях.

Теперь Елизавета приказывала подавать себе чай в кружке, на которой было написано: «Я русская и с русскими погибну».

Тактика отступления и заманивания врага, избранная главнокомандующим Барклаем-де-Толли, который вполне понимал слабость и неорганизованность армии, возмущала наших бравых военных. Барклай был сменен на Михаила Илларионовича Кутузова.

При дворе настроения царили самые разные. Сомневаться в победе было никак нельзя, Елизавета делала что могла, пытаясь поддержать мужа. Она создала женское патриотическое общество помощи увечным воинам и семьям, обездоленным войной. Она уверяла, что французы непременно погибнут в снегах России. Тем самым Елизавета, не отдавая себе отчета, признавала, что армия русская с противником не справится, что надежда только на Господа Бога и русский мороз…

Муж ее именно в это время тоже истово уверовал в Бога. Душевное состояние его и дела страны были настолько плохи, что он последовал совету старинного друга, Александра Николаевича Голицына, обер-прокурора Синода, и принялся искать утешения в Библии…

После сражения при Бородине, в котором потери нашей армии составили сорок тысяч человек, Кутузов понял, что войскам нужна передышка, и оставил Москву.

Первопрестольную спалили.

15 сентября 1812 года в Петербурге попытались отпраздновать очередную годовщину коронации Александра. Однако полиция не исключала, что царя придется охранять не от переизбытка поздравляющих, а от недовольной толпы. Именно его считали виновным за все: за плачевное состояние армии, за бездарность главнокомандующих, за лень и трусость… может быть, его презирали за то, что французов вел в сражения их император, в то время как русский император отсиживался в столице и с трепетом ждал вестей с фронта!

Александр был предупрежден о настроении народа и отправился в Казанский собор не верхом, как обычно, а в карете с женой и матерью. Они охотно прикрыли его своими юбками, поскольку обе если и не любили, то весьма жалели своего перепуганного мужа и сына.

В соборе собралась толпа, и Елизавета, которая отлично помнила предыдущие празднования, вдруг ужаснулась тишине – отчужденной тишине, которая царила вокруг. Можно было слышать шаги царской семьи по мраморным плитам пола. У Елизаветы было такое чувство, будто они все идут среди охапок сухого хвороста, и довольно малейшей искры, чтобы окружающее пространство воспламенилось. У нее подгибались ноги. На Александра было страшно смотреть. Казалось, еще мгновение – и его спина согнется, он рухнет на колени и начнет биться лбом об пол, вымаливая прощение у народа.

И вдруг Елизавета ощутила, что вернулись странные чувства, которые влекли ее к мужу в ночь переворота, когда взрослый мужчина вел себя как испуганный мальчик. Она стиснула ледяные, дрожащие пальцы Александра с такой силой, что он вздрогнул от боли – и нашел в себе силы распрямиться и принять привычный величавый вид.

Странным образом всем стало легче.

Но если Елизавета думала, что муж будет ей благодарен за поддержку, то она ошибалась. Много лет потом он не мог ей простить то, что снова она видела его, в минуту слабости, снова оказалась сильнее!

15 октября пришли вести о победе под Тарутином, и общественное мнение начало меняться к Александру и к Кутузову. Однако из ста тысяч русских воинов, выступивших в поход после Тарутина, дошло до Березины только сорок тысяч человек.

Теперь дело было за малым – освободить Европу от Бонапарта. Союзным войскам это удалось сделать блистательно, и 18 марта 1814 года они вошли в Париж.

За спиной у Александра лежала сожженная Москва и разоренная страна. Впереди – цветущая, прекрасная Франция, наполненная награбленными богатствами всего мира. Россия ждала, что он заставит Францию возместить военный ущерб.

Где там! Александр вел себя как светский щеголь, у которого деньги из карманов сыплются. Он вел себя, как павлин, который распускает свой роскошный хвост и любуется собой во всякой придорожной луже. Вызвано это было в равной степени желанием произвести впечатление на союзников – и на красивую женщину. На сей раз пассией Александра сделалась бывшая императрица, разведенная жена Наполеона Жозефина де Богарнэ Бонапарт.