Дом малых теней - Адам Нэвилл

Десятки кукол — безупречные, бесстрастные — глядели на нее крошечными стеклянными глазками, отражающими алый свет. Прикроватные лампы, торшер и потолочное освещение горели ярко. Шторы были задернуты, не допуская сюда давящую заоконную пустоту.

Отдернув тяжелое покрывало, Кэтрин заглянула под кровать, не вполне понимая, что ей надо тут найти. Пусто, одна только ночная ваза. Сунулась во все шкафы, грозя незримому врагу скальпелем — одежда и ничего кроме. Открыла ящики, подняла кружевные скатерти, пошарила за большим зеркалом у туалетного столика — ничего. Камин тоже оказался пуст, и она заткнула его запасным постельным набором, прежде чем вернуть на место решетку из кованного чугуна.

Сев посреди кровати, Кэтрин уставилась на дверь. Заведя руку со скальпелем за бедро, она стала ждать.

Когда Кэтрин вздрогнула и очнулась, оказалось, что она все еще сидит на кровати, откинувшись на сложенную за спиной стопку подушечек. Она чувствовала себя больной, застывшей, глаза щипало. Все мышцы в ногах нестерпимо пыли. Похоже, утомление сделало свое черное дело, и она отключилась. Пробудило же ее некое внутреннее чутье.

Свет горел с непреходящей яркостью, дом по-прежнему пах розами. Но в комнате что-то изменилось. Что-то в самом воздухе, потому как размеры и обустройство спальни были точно такие же, как и до того, как Кэтрин провалилась в сон.

Изменение, возможно, прошло бы незаметным, не будь ситуация столь отчаянной, но она сразу обратила внимание на метаморфозу в атмосфере спальни. Духота в ней больше не ощущалась, воздух стал мягче, холоднее. Возможно, виновато было воображение, но Кэтрин, несмотря на все физические неудобства, больше не чувствовала себя будто бы за ногу к гире привязанной. Вернулась некая легкость.

Кэтрин слезла с кровати и подошла к двери. Глянула на кукол — и сразу отвернулась: их крохотные гримаски казались теперь куда счастливее. Под дверью, у самого порога, залегла полоса дневного света. Стараясь производить как можно меньше шума, Кэтрин повернула ключ в замке и приоткрыла дверь. По глазам сразу ударило солнце, и она обескураженно заморгала.

На лестничной площадке и в конце коридора были открыты и занавески, и ставни, коридор был затоплен ослепительным не по сезону солнечным светом.

На первом этаже у нее создалось впечатление, что тяжелые входные двери распахнули настежь, пока она спала, что каждое арочное окно на первом этаже открыли, приветствуя свет солнца, свежий теплый ветерок и гонимые им ароматы — букет свежескошенной травы, сладковатую пыльцу расцветающих клумб.

Алый блеск витража сменился розоватым флером, казавшимся Кэтрин чарующим. Она не чувствовала себя так, будто проспала долго, но при этом, похоже, проспала до самого дня.

Особняк, огромный и благоухающий, был словно рад ее пробуждению… И, более того, стремился щегольнуть перед ней роскошью и уютом. Оказать тот самый прием, на который Кэтрин надеялась в самом начале, явить мирное великолепие, хранящее красоту и мастерство ушедшей эпохи, которую она изучала, которой восхищалась всю сознательную жизнь, Дом перестал быть пристанищем кукольных теней и мрака. Зловоние смерти оставило его. Теперь отсюда взаправду не хотелось уходить. Теперь в Красный Дом хотелось возвращаться.

Она представила себе пыльную дорогу, ведущую к свободе. Сдерживая порыв, твердо диктующий ей рвануться со всех ног к парадным дверям, Кэтрин медленно спустилась по лестнице, оглядываясь по сторонам в поисках незваных маленьких визитеров. Ни одного кукольного личика. Да и Мод, страшная седовласая карга, не поджидала ее за углом с чем-нибудь острым и смертоносным в скрюченной руке.

Она остановилась в коридоре — нервы не позволяли ей больше медлить — и поспешила к парадным дверям, чтобы выскользнуть отсюда, прежде чем они захлопнутся и запрутся сами собой… Ну или кто-нибудь ее здесь запрет, как накануне.

Свет снаружи Красного Дома слепил. Первый ясный безоблачный день — солнце сияло так, как никогда на ее памяти, и его лучи оживляли ее, дарили позабытые чувства надежды и красоты. Неотразимый денек… Детский азарт переполнял каждую клеточку ее тела. Чувство чего-то близкого, некого расплывчатого откровения, заставляло ее сердце биться чаще. Ее ум сопротивлялся тому, что маячило будто бы прямо перед самым носом, но лишь из-за того, что Кэтрин желала сначала понять, а уж потом принять.

Прикрыв глаза, она сделала несколько шагов ко выходу. Сквозь слепящий ореол ей явился ухоженный палисадник. За садовой стеной простирался огромный океан таволги до самых далеких холмов, чьи очертания подрагивали в жарком мареве.

Ты можешь топать вечно в этом направлении, но ноги все равно приведут тебя сюда.

Она остановилась на пороге. Мир снаружи был освещен большим белым солнцем, как-то расширявшим перспективу и превращающим все вокруг в сочный и живой фотокадр с мягким наложением фильтров. Как будто Кэтрин была в том же здании, что и вчера, но при этом где-то еще. Как будто, вздумай она пойти вниз по переулку, она наткнулась бы на другие, неузнаваемые, деревню и церковь, а уж о том, что простиралось дальше, оставалось бы лишь гадать. Она чувствовала, что так и будет — при этом не понимала, откуда берется сама уверенность.

Кэтрин глянула через плечо. Красный Дом просматривался насквозь, от коридора до самого черного хода, где двери тоже были распахнуты. Сквозь дальний проем в недра дома прорывался еще более яркий свет. Чей-то силуэт проскользнул на его фоне, где-то легонько звякнул фарфор. Поверх аромата цветов угадывались другие — запах свежеиспеченного хлеба и печенья, пар, что вьется над чашками сладкого чая, освежающая цедра прохладных летних вин. Рот Кэтрин наполнился слюной. Она глубоко вдохнула, ощущая освежающее дыхание бриза на своем лице, словно бы погружаясь в прозрачную морскую воду в разгар душного дня.

Из ее глаз катились слезы.

Она пересекла холл и направилась к задней двери. Там ее ждали ответы на все вопросы. Комок в ее горле был самой ощутимой и плотной частью ее невесомого тела, дрейфующего налегке к этому квадрату света.

Кэтрин быстро преодолела это расстояние меж розоватых стен. Горделивые дверные тверди скрывали от нее какие-то чудеса, что наверняка сокрушили бы ее разум, войди она в любую из скрытых за ними комнат. Она без страха приблизилась к сияющему саду и вошла в безотказно манящий портал.

Сад был столь зелен, столь богат на слепящие блики. Кэтрин ни разу в жизни не видела столь плодородной земли. Насыщенно-изумрудная листва и трава, апельсины, лютики и фиалки — от красоты, торжествующей пред ее взором, захватывало дух.

К блистающим стеклам оранжереи льнули матовые, словно покрытые тонким слоем воска, листья тропических растений. Белизна садовой мебели оттеняла темные дощатые подмостки кукольного театра, акварель декораций которого была вполне достойна кисти самого Клода Моне. За деревьями, что росли у дальней границы сада, Кэтрин различила огромный английский луг, над которым переливалось марево зноя.