Анонимное общество любителей морских купаний - Владимир Свержин

булавок и кошельков. Я понимаю, этот майор ваш приятель, — во всяком случае, мне так сообщили, но раз имперские детективы склонны взять это дело себе — я только перекрещусь и не буду спорить. Что же касается паспорта, возможно, покушавшийся был смертником и, взяв с собой документ, удостоверяющий личность, хотел показать, кто он и почему решился на убийство.

— Может быть и так…

— В любом случае, это уже не мое дело.

— Хорошо. Ваши действия мне понятны. Но поскольку я не уверен, что это покушение станет последним, мой долг разобраться как можно подробней.

— Разбирайтесь, — откинувшись в высоком кресле, без малейшего энтузиазма вздохнул полицмейстер. — Вы тайная служба. Вам положено. Мой же долг — завтра, когда вечером состоится морской парад, выставить оцепление и не пускать всякую мерзкую шваль, вроде этого мадьяра, на расстояние пушечного… ну хорошо, пистолетного выстрела.

— Мне известно, что лейб-медик его императорского высочества передал вам пули, извлеченные из ран майора фон Эберфельда.

— Да. — Полицейский чин потер сморщенную переносицу, встал, подошел к несгораемому шкафу, отпер дверцу и вытащил небольшую стеклянную коробочку. — Вот полюбуйтесь. Пули явно стрелянные, видите, как их развернуло. Калибр 12, 7 миллиметра. Кровь не изучали. Для этого у нас нет соответствующей лаборатории. К револьверу «бульдог», из которого стрелял террорист, эта пуля вполне подходит…

— Надеюсь, револьвер у вас?

— Конечно, — полицейский вытащил из кармана платок и ухватив оружие за ствол, достал вещественное доказательство из сейфа, — вот оно. В целости и сохранности. Один из охранников эрцгерцога поднял его с земли и передал нашему человеку.

Тарло принял револьвер вместе с платком и начал осматривать.

— Вы говорите, он поднял «бульдог» с земли?

— Так и есть. Наш сержант оказался рядом, когда все уже было кончено. До этого мига он сдерживал и успокаивал обезумевшую толпу. Револьвер лежал в шаге от трупа. Когда ваш Андре подстрелил негодяя, тот выронил оружие и схватился за рану. Так оно и валялось, покуда телохранитель его не поднял и не передал сержанту.

Граф Тарло прикрыл глаза, в деталях воскрешая события на вокзальной площади. Если сознание не подкидывало ему нелепую обманку, то после меткого выстрела Андре, покушавшийся оружие не ронял. «Точно не ронял. Я тогда еще подумал, что отбрось стрелок револьвер, быть может телохранители не стали бы в него стрелять…»

Он начал осматривать находку и остолбенел:

— Месье, вы уверены, что это тот самый револьвер?

— У меня есть протокол. Вот, ознакомьтесь. — Полицмейстер достал из папки исписанный лист. — Все от слова до слова так, как я говорю.

— Но поглядите в ствол! Там нет даже следов нагара! Либо стреляли из другого оружия, либо после стрельбы «бульдог» почистили!

— Граф, — недовольно, будто от зубной боли, скривился полицейский, — вот протокол о передаче револьвера «бульдог» английского производства за номером… Вот еще один — осмотр местности не дал результата, в смысле обнаружения иного оружия. Оставьте загадки имперскому следователю или уж занимайтесь расследованием сами. Я показал вам то, что есть у нас. Ничего другого, быть может «увы», но нет. А сейчас позвольте откланяться. День был тяжелым. Все устали и меня ждут дома. Со всем моим уважением. Желаете ли фиакр?

— Нет, — покачал головой Тарло, протягивая шефу полиции вещественные доказательства, — пройдусь лучше пешком.

— Как пожелаете, ваше сиятельство. Всего вам наилучшего.

* * *

У самого полицейского управления Тарло столкнулся с камердинером. Тот был хмур, что случалось нечасто. Обычно на добродушном лице Андре красовалась полуулыбка, впрочем, не всегда отражавшая его истинное настроение. Сейчас он был откровенно мрачен.

— Что случилось? — встревоженно спросил Владимир.

— Мадам Алиса послала камеристку передать, что майор фон Эберфельд скончался. Мои соболезнования, ваше сиятельство. Он был достойным воином.

Андре сделал паузу, поглядел на графа, но не увидев на его лице ни намека на скорбь, продолжил:

— Баронесса сейчас утешает его императорское высочество. Тот в бешенстве, клянется залить Венгрию кровью и перевешать всех, кто имел отношение к коварному нападению, сгноить в ссылке их родню и друзей-заговорщиков.

— Если он и впрямь таков, как его расписывал Дитрих, впрочем, и Алиса тоже, — думая совсем об ином, ответил Тарло, — то это не столько угроза, сколько оглашение намерений.

— Это все очень печально. Искренне жаль венгров. Однако меня, признаться, беспокоит другое. У нас тихое и мирное княжество. Убийств здесь не бывало с той поры, как мерзкий корсиканский узурпатор захватывал нашу землю. Теперь же, выходя на площадь у вокзала, гости будут думать не о том, насколько она красива и уютна, а вспоминать, что здесь мадьярские заговорщики желали убить эрцгерцога Леопольда и смертельно ранили его телохранителя. Да и сам разбойник был убит тут у всех на глазах. Я дорого бы дал, чтобы повернуть время вспять и вовремя схватить проклятого стрелка!

Тарло задумчиво поглядел на своего помощника, вновь осмысливая разномастные факты, укладывая их, как мелкие карты, сданные банкометом.

— Я не Бог и не умею воскрешать из мертвых. Однако в этой истории есть несколько странностей, и я бы хотел понять, что они означают.

— Обычно у вас это хорошее начало для запутанной истории, — скривил губы Андре.

— Только что я видел орудие убийства, — не обращая внимания на его слова, проговорил граф. — Вернее, то, что полиция считает таковым. Но, как я мог видеть, из револьвера не стреляли. Там просто в барабане не хватает трех патронов. Он лежал рядом со стрелком. Хотя я своими глазами видел, что револьвер был зажат в руке террориста. Что это за оружие, куда и для чего делось настоящее? Почему стрелок выбрал «бульдог»? Это оружие крупного калибра. Оно способного остановить любого, но лишь на самой ближней дистанции. Слишком короткий ствол. А нападавший открыл огонь метров с восемнадцати, если не более. И точно всадил три пули в «черный круг» — будто в тире. Четко, без волнений и дрожания руки. И наконец пули, которые попали в Дитириха… Я был в доме, арендованном под кордегардию. В комнате Эберфельда не пахнет ни спиртом, ни камфарой, не увидел я и ампулы от морфия. Хотя лекарь, когда я пришел, как раз оказывал майору помощь. Словом, что-то здесь не складывается. Кажется, в этой колоде слишком много карт.

— Во всем, что касается карт, вам нет равных. Полагаю, и таких карт — тоже. А позвольте вопрос?

— Конечно.

— То золото, которое мы отбили на площади… Вы что же, отдали его майору?

— Так и есть.

— Но зачем?! Конечно, я могу понять, вы хотели скрасить его последние минуты, однако, даже если ауреусы фальшивые, — они золотые! Это около восьми килограмм чистого золота!